Читать книгу - "«Мое утраченное счастье…» Воспоминания, дневники - Владимир Костицын"

В Nonville мы не видели боев, начиная с июля месяца. Эскадрильи пролетали беспрепятственно, и никто, глядя на них, не гадал, чьи это; все знали, что — союзники. Но бомбардировки мелких пунктов участились, и тут уже никто не понимал, в чем дело и почему союзникам понадобилось, например, разрушать ничтожный спиртной завод в ничтожном Épisy^[1184].

После ряда бомбардировок этого рода в области Fontainebleau — Nemours местные жители брали карту, отмечали разрушения и с недоумением спрашивали, с кем же ведут войну союзники — с немцами или французской промышленностью? И задавался другой вопрос: «Ну, а немецкая промышленность, как с ней? Почему, после стольких бомбардировок Рура, область эта работает и работает? Или, может быть, их больше щадят, чем нас?»

Точно так же возбуждали недоумение операции в Нормандии после высадки союзников. Часто в мэрии я встречался у Люсьена с Chaussy и мэром. В коммуне уже появились беженцы из Caen^[1185], и их рассказы создавали впечатление каких-то странных ненужных операций.

По-видимому, согласованности между англичанами и американцами не было. Говорили, что с целью пробиться к западному побережью полуострова американцы с большим усердием сами себя бомбардировали и проложили себе путь через собственные войска. С тех пор я прочитал книгу Ingersoll «Top Secret», воспоминания Черчилля, воспоминания Брадлея^[1186] плюс газетные и журнальные статьи, и впечатление путаницы, неразберихи остается. В первые годы после войны писали откровенно, сейчас с обеих сторон — у Черчилля и Брадлея — сплошная дипломатия и скверная политика. А все-таки, по-моему, ни те, ни другие никуда не годились^[1187].

В июле, ближе к середине месяца, у немцев появились признаки разложения, и из Nemours нам рассказали, что они на местах реквизируют велосипеды и тут же продают их обратно владельцам. Однажды, возвращаясь с Cailloux, мы увидели на мосту через Lunain^[1188], который нам предстояло перейти, трех немецких солдат, проделывавших то же самое. Долго там они не оставались, так как ограбленные предупредили деревню, и через мост никто больше не шел. Эта сцена возобновилась месяцем позже, почти перед самой эвакуацией немецких войск.

Наши операции по изысканию витаминов были перенесены на Cailloux, так как в лесах земляника уже проходила и приходилось забираться все дальше. На Cailloux же под яблонями мы обнаружили колоссальное количество огромных, каких нигде больше не видали, ягод, а над нашими головами на диких вишневых деревьях появились маленькие, но вполне съедобные вишни. На яблонях и грушах наливались великолепные плоды, обещавшие нам еще больше витаминов.

Из Achères через M-me Moulira приходили сведения, что M-me Poli обила все пороги, чтобы получить свидание с мужем и сыном, которые находились в Fontainebleau, а потом — в Melun. Она добилась приема у Корфа, начальника местного гестапо, в мирное время — интеллигентного человека, учителя географии в гимназии, и он ей сумрачно сказал: «Мужа можете повидать; мы высылаем его в Германию. А сына видеть вам не за чем: при нем было обнаружено оружие, и он за это расплатится. Вас тоже следовало бы расстрелять». В течение нескольких минут она действительно повидала мужа, который был в ужасном виде и ужасном состоянии. Пришли новые сведения и про Пренана: из Cherche-Midi его вернули в Compiègne, и это значило, что он — накануне высылки в Германию.

В начале августа как-то рано утром прибежала M-me Leplat, взволнованная и с большой новостью: американцы прорвались к Rennes и идут дальше. Куда? Мы посмотрели на карту: очевидно, речь шла о попытке отрезать Brétagne. Но… что же немцы? Значит, их сопротивление лопнуло, если, отстаивая до Granville^[1189] каждый километр, они дают теперь возможность союзникам делать в день по 20–30 километров. Это открывало надежды и перспективы. Но, если немцы лопнули, зачем это движение к Vannes^[1190] и Brest? Зачем эти второстепенные направления, когда есть главные? С тех пор я много прочитал на данную тему; по-видимому, была колоссальная несогласованность между американцами и англичанами и у американцев между различными частями их военного аппарата.

Во всяком случае, в тот момент у нас появилась надежда на скорое освобождение Франции и окончание войны. Эта надежда быстро возрастала в связи с тем, что по ночам мы слышали гул от прохождения по большим дорогам бесчисленных машин, которые все шли на северо-восток. Как две капли воды, это походило на эвакуацию. Люсьен, который жил с семьей в мэрии, и Chaussy, которые имели окна на национальную (большую) дорогу, говорили, что пока шли камионы со всяким материалом, иногда — танки и тяжелая артиллерия. Движение имело место по ночам. Днем также изредка проходили камионы, и все в том же направлении, но с ночным гулом это было несравнимо^[1191].

К середине августа наметилось очень интересное, особенно — для нас, движение: 14 августа был занят Alençon^[1192], 17 августа — Dreux^[1193], Chartres, Orleans. Мы взяли карту Франции в руки и стали рассчитывать, когда дойдет наша очередь. Выходило, что не позже чем к 22 августа немцы будут для нас неприятным воспоминанием, если только мы как-нибудь не попадем под удар в переходный момент. Ночные гулы усилились.

Числа 18-го произошла последняя немецкая полицейская операция в коммуне. В соседней деревушке проживало спасшееся из Парижа семейство. У них была веломашина, то есть движимое силой ног подобие автомобиля, и в этом экипаже они очень много разъезжали. Ночью появилось гестапо, кем-то осведомленное, что в деревне есть чужие, и нагрянуло в дом к этому семейству.

Проверка документов — в порядке, обыск — несколько бутылок с ликерами. Тогда офицеры-гестаписты пригласили владельцев ликеров распить их в своем обществе. Пили, болтали, впали в сентиментальность: «Вот вы, французы, будете нас вспоминать скверно, а ведь согласитесь, что мы — ничего себе ребята. Мы знаем вашу культуру и любим ее. А вы любите Бетховена и Вагнера. Ведь любите же? Ах, как бы мы могли поладить!» Проболтав таким образом до трех часов ночи, гости встали и уехали в Melun, забыв, что есть еще много не обысканных домов. Был ли среди гостей Korff, главный палач департамента Seine et Marne?^[1194]