Читать книгу - "Н. С. Хрущев. Воспоминания. Время. Люди. Власть. В 2 книгах. Книга 2 - Никита Хрущев"

У них не повернулся бы язык требовать платы, если бы мы были не социалистической страной. А мы продемонстрировали, что не только выжили и победили самую сильную армию в мире, но и восстановились, а потом ушли вперед. Это их пугало, они искали возможность затормозить наше развитие. Навязать нам войну не могли: правительство США не сумело бы поднять американцев на войну против нас после того вклада, который внес советский народ в Победу над гитлеровской Германией. Поэтому наши недруги стремились притормозить развитие Советского Союза, задушить нас если не военными средствами, то экономически. Шел спор капитализма с социализмом. И опять возник старый вопрос, который ставил еще Ленин: кто кого? Эта дискуссия продолжается и сейчас, и будет длиться, пока социализм не завоюет признания на всей планете. Значит, пока живет капитализм, будет существовать и наша борьба, то затухая, то опять разгораясь, когда задуют сквозняки по земному шару.

В программе пребывания значилось, что на завершающем этапе я и президент США уединимся в Кэмп-Дэвиде для новой беседы. Настал этот день. Президент пригласил меня в Белый дом. Со мной приехал Громыко. Он везде и всюду неотступно сопровождал меня, а с президентом рядом был Гертер. Он прилетел в Кэмп-Дэвид самостоятельно, а мы с президентом разместились вдвоем в его личном вертолете. Эйзенхауэр спросил меня: «Как вы отнесетесь к тому, если в Кэмп-Дэвид мы полетим на вертолете? Дороги забиты машинами, мы потеряем много времени. А на вертолете поднимемся в воздух у Белого дома, тут есть подходящая площадка, и спустя всего несколько минут окажемся на месте. Заодно вы посмотрите с птичьего полета на Вашингтон». Я согласился. Мне хотелось осмотреть сверху город и его окрестности. Получается вроде того, как рассматриваешь макет. Когда едешь на машине, такого удовольствия не испытываешь.

Так мы и сделали. Разместились в вертолете, с нами несколько человек охраны. Поднялись в воздух. Аппарат хороший, конструкции Сикорского^[616], русского самолетчика, оказавшегося в Америке. Для американской авиации он сделал очень многое. Большая часть кабины была застеклена. Стекло – зеркальное, прочное. Мы находились как бы в открытом аппарате с прекрасным обзором. Правда, обзор – только в одну сторону, но и этого было достаточно. Пока мы сравнительно недолго летели над Вашингтоном, Эйзенхауэр рассказывал мне о его кварталах. Видимо, он хорошо знал местность, летал не единожды. Когда мы пролетали над зеленым полем, сказал: «Вот здесь, господин Хрущев, я играю в гольф. Очень люблю эту игру. А вы как к ней относитесь?» Я ему: «Понятия не имею об этой игре. У нас ее нет». – «О, это очень интересная игра и полезная здоровью людей».

Опускаясь, вертолет приземлился в лесу. Президент мне: «Это уже район Кэмп-Дэвида». Далее мы ехали машинами, добрались до каких-то построек вроде дощатых бараков. У нас такие возводят, когда ведут большие стройки: в первую очередь из досок сооружают для рабочих общежития барачного типа. Лишь недавно отбросили эту традицию. Я поставил вопрос о том, и все меня поддержали, чтобы не плодить бараки, зря тратя рабочую силу и материалы. Ведь по окончании стройки эти «памятники», в которых жили люди и где их пожирали клопы, сжигали. А мы теперь сразу стали строить капитальные четырех– и пятиэтажные дома.

Такой же примерно внешний вид имели строения в Кэмп-Дэвиде. Зато внутренняя отделка оказалась совершенно иной: прекрасной, хотя и без роскоши, помещения оборудованы с американской деловитостью и добротно, хорошо спланированы, создан соответствующий уют, комнаты довольно вместительные. Мне отвели отдельное помещение, Громыко и нашим переводчикам – тоже. Всех отлично разместили и с полными удобствами. Затем Эйзенхауэр предложил нам ознакомиться с окрестностями. Несколько позже, когда в СССР приехал бизнесмен Эрик Джонстон^[617], который был близок к Франклину Рузвельту, я узнал об истории создания этих домов. Менялись американские правительства, а Джонстон оставался приближенным к президентам независимо от того, демократы они или республиканцы. Он выполнял функции негласного дипломата и приезжал несколько раз в Советский Союз. Я лично встречался с ним раза два. Этот человек в американском понимании занимал либеральные позиции, стоял за мирное сосуществование, понимая необходимость того, чего не хотели понимать Диллон и другие. Именно Джонстон рассказал мне историю построек в Кэмп-Дэвиде.

«Во время второй мировой войны как-то зашел я к Рузвельту, – говорил он. – Президент сидел очень изнуренный. Меня это обеспокоило, и я ему сказал: “Господин президент, вы переутомляете себя, надо как-то организовать отдых, чтобы вы себя не изнуряли”. Рузвельт ответил: “Что же мне делать? Я не могу покинуть Вашингтон, постоянно может потребоваться какая-то моя консультация, мне нужно будет дать какие-то указания”. Тут я ему и посоветовал: “Сделайте так, чтобы оставаться в Вашингтоне, но иметь возможность временно оторваться от дел и подышать свежим воздухом”. Тогда-то по распоряжению Рузвельта и были построены эти помещения. Рузвельт тут отдыхал»^[618].

И тогда же Джонстон пересказал мне анекдот, услышанный им от Рузвельта. Фермеру понадобился рабочий, и он опубликовал заявку на рабочего и условия труда. Пришел человек, предложил свои услуги. Фермер решил его испытать, дал ему лопату и велел выкопать траншею. Вскоре рабочий сказал: «Дело сделал, давай другое». Фермер велел наколоть дров. И вскоре рабочий повторил: «Дело сделал, давай другое». Фермер велел перебрать груду картофеля, отложив мелочь в одну сторону, крупный – в другую. Прошло много времени, фермер считал, что работа уже сделана, но рабочий все не появлялся. Тогда он пошел посмотреть, как идут дела, и увидел, что рабочий лежит без сознания. Фермер окатил его водой, тот встряхнулся и обратился к хозяину: «Не могу я выполнять такую работу. Вы мне давайте такую, чтобы не думать. Когда я дрова колол и траншею копал, тут думать не надо. А чтобы перебирать картошку, надо думать, какой клубень крупный, какой – мелкий. Такая работа довела меня до потери сознания». И Рузвельт сказал: «Вот видите, каждому – свое!»