Читать книгу - "Дети блокады - Михаил Сухачев"

От сильного, недалеко прокатившегося взрыва Витька вздрогнул. Он оглянулся на Валерку. Тот был спокоен. Как будто знал, что так и должно быть, хотя по условиям военной игры только трещотки могли имитировать стрельбу. Вновь прокатился долгий, затянувшийся гул, как бывает, когда взрывы следуют один за другим.

– Во дают! – возбужденно прошептал Витька. – Может, наши пошли в атаку, а мы здесь с тобой все прозеваем!

– Тихо ты! – цыкнул Валерка. – Сказано: нам сидеть в дозоре.

Задача их была простая: следить за просекой и, если появятся ребята с синей повязкой на рукаве, одному бежать и сообщить об этом в штаб отряда.

В дозор их посадили на рассвете, едва стало возможным отличать человека от дерева. Немного спустя, от нечего делать, Валерка развернул свой пакет с пайком, выданный каждому участнику игры вместо завтрака. Вареное яйцо, две вафли и две печенинки привораживали взгляд. Но съесть все это было сказано не ранее чем через два часа.

– Ты как думаешь, сколько мы здесь сидим? – зашептал Валерка.

Виктор Стогов глянул на разложенные соблазнительные припасы «боевой обстановки». Ему тоже вдруг захотелось есть, и поэтому он решил подыграть другу.

– Да часа полтора. – Потом спохватился и добавил: – А может, и все два.

– Так, может, съедим? – Валерка Спичкин кивнул на пакеты.

– Давай. А то, если придется бежать, что мы их с собой таскать будем?

Паек был быстро «уничтожен», пакеты прикрыты травой.

Витьку потянуло на сон.

Вообще-то он любил военные игры. Но сегодня было неинтересно. Сидеть в дозоре – это не захватывать штаб «противника».

Виктор ездил в лагерь каждый год на две смены и заметил, что в последнее время все чаще заданием в военной игре было выслеживание и преследование «диверсанта». «Диверсантом» чаще всего оказывался пионервожатый из соседнего лагеря. Прошлым летом ребята гонялись за «диверсантом», который укрылся от них в Клюквенном болоте. Казалось, еще немного – и они его поймают. Но неожиданно появившиеся военные приказали ребятам прекратить преследование и немедленно вернуться в лагерь. Потом говорили, что это был настоящий диверсант, пробиравшийся к близлежащему аэродрому бомбардировщиков.

Теперь, когда грянули взрывы, у Витьки снова пробудился интерес к «войне».

На просеке, недалеко от них, появился парень из первого отряда, но без повязки.

– Дозорные! Выходи! – громко крикнул он.

Витька дотянулся рукой до Валерки и сделал знак прижаться к земле.

– Пацаны, конец игре! Выходите!

Витька крепче прижал Валеркину руку. Ему вспомнилось, как однажды был обманут их «разведчик», простодушно поверивший, что игра кончена. «Противники» привели его в свой штаб, по случаю окончания игры угостили конфетами и, между прочим, спросили, где располагается штаб его отряда. Тот все рассказал. А через полчаса «война» действительно закончилась внезапным захватом штаба. Бедняга «разведчик» часа два плакал от обиды.

– Давай в штаб, – шепнул Витька, – я за ним послежу.

Валерка и десяти шагов не успел сделать, как под ногой у него хрустнула ветка. Парень кинулся в его сторону. Еще мгновение – и Валерка завизжал, схваченный за плечо.

– Где второй? – требовательно спросил парень.

– Не скажу! Пусти! Витька, не вылезай! – заорал Валерка что есть мочи.

– Дурак! Конец «войне». Всех срочно собирают в лагерь!

– Не ври! Не обманешь! – уже ревел от обиды Валерка.

– Эй, Витька! Вылезай! – крикнул парень. – Всех собирают.

Виктор еще плотнее прижался к земле.

– Черт с вами, дураками! Сидите хоть до ночи. – Он отпустил Валерку и пошел в сторону, где был лагерь.

Валерка подскочил к другу:

– Бежим быстрее в штаб.

Штаба уже не было. На месте палатки остались пятна примятой травы, да кое-где валялись ветки.

– А чего так бабахало, если конец «войне»? – разочарованно сказал Витька. – Пойдем в лагерь: здесь больше нечего делать.

Ни Витька, ни Валерка не связывали окончание игры с войной, начавшейся полмесяца назад.

Тогда на вечерней линейке начальник лагеря, молодая энергичная женщина, которую все, от мала до велика, звали Аня, произнесла пламенную речь о том, что нам нечего беспокоиться: Красная армия всех сильней и немецко-фашистские захватчики в скором времени будут разгромлены на их же территории, как это было в войне с белофиннами. Потом ребята поотрядно отправились по дачам спать. Предстояли соревнования по авиамоделизму, а вслед за ними очередная военная игра. Забот и своих, лагерных, хватало.

В лагере что-то случилось. С бугра, возвышавшегося над стадионом, Витька с Валеркой смотрели на необычную суету взрослых, какая бывала, когда случалось ЧП.

– Может, кто-то из ребят утонул? – спросил Валерка.

– Ты что, опупел? – возразил Витька. – Сегодня же купания не было. Наверное, кто-то обожрался незрелой черемухой. Потому и игру сорвали, – рассудил он.

Они вошли на территорию лагеря.

– А вы чего шатаетесь? – накинулась на них пробегающая начальник лагеря. – Марш быстрее в свой отряд!

– Аня, – остановил ее завхоз, – как будем отправлять инвентарь?

– Какой инвентарь? – непонимающе уставилась она на завхоза.

– Ну там постели, кухонные принадлежности…

– К черту инвентарь! Главное, срочно отправить ребят на станцию. Мы в опасной близости от аэродрома. Его опять могут бомбить. – Аня отвернулась от завхоза и кинулась к машинам, въезжавшим в ворота: – Стой! Поворачивай к первой даче! Да осторожнее, не портите газоны! Их ведь ребята делали!

Витькин отряд грузили в трехтонку «ЗИС-5». Шофер сначала подкидывал в кузов пионера, потом бросал туда же его вещички.

Ребятам приказано было сесть на корточки и ни в коем случае не подниматься.

Набитые до отказа машины выехали на дорогу и, оставляя клубы пыли, прыгая на обнаженных корнях могучих сосен, по песчаной просеке помчались к станции Сиверская.

Раньше, едва ребята садились в кузов, начинались песни. Теперь все молчали. Нервозность, охватившая старших, передалась и ребятам.

По мере приближения к станции увеличивался поток спешащих туда людей. А перед станцией происходило что-то невообразимое. С обезумевшими взглядами, мокрые от пота, люди тащили на себе второпях упакованные вещи. Над рекой из панам, шляп, беретов, тюбетеек и испанок[1]величественно, словно баркасы, покачивались фанерные и дерматиновые чемоданы, огромные узлы из простыней, одеял и скатертей. Мелькали клетки с птицами, блестели медными боками самовары. Из общего гомона выделялись громкие голоса: