Читать книгу - "Рим. Цена величия - Юлия Голубева"

Отчаяние некоторых горожан достигло такой степени, что они вывесили на дверях домов объявление с клятвой, что, если смерть сжалится над императором, то они отдадут ей взамен свою собственную жизнь. Количество этих объявлений росло с каждым днем, но ведомости по-прежнему гласили: «Без перемен».

В тихом, полутемном дворце все обитатели ходили на цыпочках, старательно избегая встреч друг с другом. Ливилла переселилась в покои Агриппиниллы, и они целыми днями молча сидели, обнявшись. Виниций, не подумав даже обидеться на супругу, коротал время с книгой в руках, изредка сталкиваясь в таблинии с Кассием Лонгином. Но они не говорили ни слова друг другу. Молчание царило во дворце, усиливая нарастающее беспокойство.

А чем занималась Друзилла, никто не знал. Она не покидала спальни, и рабы каждый день оставляли у закрытой двери подносы с едой и вином.

Калигула распростерся на ложе, где умерла Юния. Клавдий, находящийся при нем неотлучно, велел убрать из кубикулы то, что напоминало о жене императора. Когда Калигула очнется, а он об этом неустанно молился, то не должен расстраиваться, если все вокруг будет напоминать об умершей Юнии.

Харикл заботился вместе с рабыней-кормилицей о слабенькой дочке Гая, такой крохотной и болезненной, что у него даже не хватало времени как следует позаботиться о Калигуле, но Клавдий прекрасно справлялся и сам, не позволяя никому приближаться. Старик жадно вслушивался в бессвязный лепет, временами срывавшийся с губ больного. И глаза его наполнялись слезами, потому что Гай все время разговаривал с Юнией, будто находился с ней рядом.

Настали ноябрьские иды. Девочка уже окрепла, плакала все громче, и голос ее уже не напоминал комариный писк. А Гай по-прежнему находился в царстве теней вместе с Юнией. Клавдий догадывался, что Клавдилла не желает отпускать его от себя, и неустанно просил ее Лар успокоиться и вернуть супруга. Что-то подсказывало ему, что это может продлиться еще очень долго, и он мучительно раздумывал, как бы заставить Калигулу очнуться. Но Гай без конца вел беседы со своей мертвой возлюбленной.

Наконец ум Клавдия озарила догадка, и тогда он впервые покинул кубикулу, где добровольно заточил себя вместе с больным. С трудом шагая на затекших ногах, он направился к Друзилле.

Племянница долго не хотела его пускать, вначале отмалчиваясь на настойчивый стук, затем оскорбляя, но Клавдий не сдавался. Наконец ее терпение лопнуло. Выставив вперед остро заточенные ногти, она распахнула дверь и зашипела, точно кобра перед броском:

– Что тебе надо, старый дурак? Ты помешал мне наслаждаться одиночеством. Я ненавижу вас всех, проклятую семейку, и никого не хочу видеть.

Клавдий без слов оттолкнул ее и прошел в кубикулу. Испуганный вскрик донесся со стороны кровати, и он разглядел очертания мужского тела под покрывалом. И тут же остренькие ноготки впились в его затылок.

– Убирайся прочь! – продолжала шипеть Друзилла. – Убирайся!

– Прикажи лучше убраться прочь своему любовнику, – жестко сказал Клавдий. – У меня к тебе, девочка, серьезный разговор. А ты, Ганимед Лепид, можешь не прятаться, для меня не секрет, что вы вместе проводите ночи.

Красный как вареный рак, Ганимед выполз из-под покрывала и принялся неумело натягивать тунику. Друзилла, точно обезумев, с неожиданной силой ударила Клавдия в спину, и тот повалился на кровать. Испуганный до смерти Лепид, невзирая на гневные окрики любовницы, поспешно сбежал.

– Ты – грязная шлюха! – напустился на нее Клавдий.

– Шлюха? – яростно сверкая в полумраке темными глазами, переспросила она. – Да, шлюха! И если ты пришел сюда затем, чтобы переспать со мной, дорогой дядя, изволь платить! Я не возьму с тебя чересчур большой платы. Мы же – родственники!

И она захохотала, выставив белоснежные зубы. Приступ кашля прервал ее, согнув пополам, и она, задыхаясь, отпила из маленькой бутылочки. Клавдий с немым ужасом наблюдал за ней, но не уходил. Она была единственным шансом на спасение Гая.

– Ты нужна мне не за этим, племянница, – наконец произнес он, постаравшись скрыть охватившее его отвращение. – Ты должна мне помочь.

– Ну вот еще! – хрипло выкрикнула Друзилла.

– Погоди, не будь такой нетерпеливой. Уверен, ты не откажешь мне в маленькой просьбе, – настойчиво повторил Клавдий. – Иначе все во дворце узнают о том, почему Агенобарб пытался убить императора.

– Ложь! – крикнула она. – Это все грязная ложь! Я тут ни при чем. Это все Макрон.

– Надо же, – язвительно усмехнулся Клавдий. – А я-то, глупец, считал, что они ненавидят друг друга. Я порасспрашивал тут некоторых людей…

– Кого? Кого ты расспрашивал, противный старик? – Глаза Друзиллы метали молнии, но Клавдий видел, как предательски дрожат ее пальцы, ломая тонкие обручи браслетов.

– Взять хотя бы Пираллиду. Меня с трудом, но все-таки пропустили в храм Весты. Она порассказывала мне кое о чем, после чего срочный курьер помчался в Башан, к моему старому другу Агриппе. Его письмо я получил еще неделю назад и также узнал из него много интересного. – Клавдий старался говорить как можно спокойнее, хотя на самом деле у него волосы встали дыбом, когда он прочел признания Ирода. – И мне подумалось: кто еще, кроме тебя, мог так искусно убедить Агенобарба, что Калигула приказал его отравить? А вот имя своего сообщника, который, как я подозреваю, был еще и твоим любовником, ты назвала только что сама. Я-то прямо терялся в догадках, кто мог спрятать кинжал, выпавший из руки неудавшегося убийцы?

– Ты слишком догадлив, мерзкий старик, – злобно выпалила Друзилла. – Но у тебя нет никаких доказательств, кроме показаний проститутки. Макрон будет молчать. Агриппа же побоится подтвердить свои признания, будь уверен!

– А есть слова, племянница, которые не требуют доказательств. За смерть Клавдиллы кто-то должен будет ответить. И поверь мне, я сделаю так, что этим человеком станешь ты. Ты – единственная, кто ненавидела ее, и все прекрасно знают об этом. Следовало вести себя осторожней.

Друзилла затравленно огляделась. Дрожь сотрясала ее, она уже чувствовала холодное дыхание смерти за своей спиной.

– Кажется, ты говорил о помощи, дядя? – пытаясь унять дрожь, смиренно проговорила она. – Ты ведь явился сюда не затем, чтобы обвинять?

– Клятва, которую я дал вашей матери перед ее ссылкой, касалась всех детей Германика. Я обязан защищать и оберегать вас всех, хотя кое-то кто из вас, моих племянников, мне вовсе не симпатичен. Я клянусь, что ни единый волос не упадет с твоей головы, если, конечно, ты выполнишь мою просьбу.

– Говори, – хрипло произнесла Друзилла.

И Клавдий вздохнул с облегчением. Теперь она согласна на все. Змея спрятала отравленное жало, едва не подавившись собственным ядом.

Калигула стоял на берегу. Лета неторопливо несла свои мутные желтые воды. «Испей воды! – шептал чей-то голос. – Испей! Позабудь о своем горе!» Гай решительно встряхнул головой, отгоняя наваждение. Столько опасностей подстерегает его в этом страшном подземном мире! Но он терпеливо ждет ее появления. Она ушла ненадолго, пообещав опять вернуться.