Читать книгу - "Кто Вы, "Железный Феликс"? - Александр Плеханов"

При ввозе иностранной литературы губЧК с февраля 1922 г. руководствовались телеграммой И.С. Уншлихта. В ней говорилось, что допущение в Россию всех иностранных газет признается преждевременным. К свободному обращению в Советской России были разрешены лишь издания коммунистических партий и социалистических групп, книги и журналы научного и технического содержания, а «ввоз издаваемой за границей русской и белогвардейской литературы, безусловно, запретить». Но отдельные зарубежные издания, которые можно было использовать для разоблачения истинных целей политических противников, рекомендовались к распространению в стране. Так, приказом ВЧК № 2 378 от 15 ноября 1921 г. был объявлен первый список в количестве 15 изданий, не подлежащих конфискации и разрешенных к продаже через советские учреждения^[1444].

Местные партийные органы приграничных регионов также принимали специальные решения, обязывающие чекистов усилить наблюдение за ввозом антисоветских изданий в страну. Так, бюро Петроградского губкома 29 сентября 1922 г., рассмотрев вопрос о борьбе с распространением белогвардейской литературы, постановило: а) предложить Мессингу в пограничной полосе Ямбург — Гдов — Псков усилить борьбу с контрабандным ввозом контрреволюционной литературы; б) признать необходимым введение систематического надзора за всеми частными книжными и кооперативными магазинами и общественными издательствами и т. д… принять меры также по улучшению работы политцензуры»^[1445].

Дзержинский лично просматривал многие зарубежные издания. Так, 12 мая 1924 г. он просил Герсона навести справки у ИНО ОГПУ о получении белогвардейской литературы «по хозяйственно-экономич[еской] жизни СССР, издаваемая за границей? Если да, то какая? Как вообще издается — кем и где? Если нет, то почему? ОГПУ и я, в частности, обязательно должны получать»^[1446].

Меры, принимаемые Дзержинским по материалам зарубежной печати, были действенны и своевременны. Он показывал чекистам пример оперативного решения вопросов, учил не пренебрегать данными, полученными из иностранных газет и журналов, делать выводы для практической деятельности. 16 марта 1924 г. он писал В.Р. Менжинскому: «Т. Стеклов обратил мое внимание на статью Соколова в XIII томе Архива Гессена о защите Учр(едительного) собрания. Она дает большой материал и для непосредственной розыскной работы. Прошу прочесть и дать указания т. Дерибасу»^[1447].

Статья Б. Соколова «Защита Всероссийского Учредительного собрания» была помещена в «Архиве русской революции», издаваемой Г.В. Гессеном в Берлине. В ней автор освещает события с конца 1917 года до разгона Учредительного собрания. Соколов — ярый антисоветчик. Он принадлежал к партии эсеров и был сторонником террора. В самой статье автор старался прибегнуть к мерам конспирации: в ряде случаев не приводил фамилии участников событий, а ограничился инициалами или одной буквой. Говоря о покушении на В.И. Ленина в декабре 1917 г., он указывал: «Впрочем, точное и детальное описание всего этого эпизода принадлежит будущему. Сейчас это было бы несвоевременно. Участники этого покушения живы и притом в России»^[1448].

Вместе с тем Соколов выболтал в статье любопытные подробности о разброде в партии эсеров в конце 1917 г., назвав много фамилий антисоветски настроенных лиц. В числе упомянутых — активные эсеры из избирательного списка (С.И. Моисеенко, Филипповский), члены Учредительного собрания от меньшевиков, призывавших к вооруженным действиям против Советской власти (Фортунатов, Маслов), народные социалисты Н.В. Чайковский и Биркенгейм, выступавшие в поддержку эсеров и агитировавшие за всеобщую забастовку. В статье говорилось об активной антисоветской агитации в районах Петрограда, которую вели Брушвит, Гуревич, Утгоф, о деятельности эсеровской боевой группы во главе с Онипко, готовившей покушение на В.И. Ленина.

Сведения, почерпнутые из данной статьи, были использованы чекистами при розыске противников большевиков.

3 июля 1922 г. Дзержинский поддержал предложение Самсонова от 1 июля 1922 г. начать кампанию против Вандервельде его сторонников, которые вели за границей антисоветскую агитацию в печати. — «Нам следовало бы огрызнуться и начать против них также кампанию в печати, упомянув о их маникюрах, шнуровых ботинок и пр. Ваше мнение?». Дзержинский поручил Ягоде «внести конкретный план в тройку ЦК»^[1449].

По отношению к белогвардейским монархическим изданиям, изданиям мелкобуржуазных партий, которые не просто фальсифицировали факты, искажая существо событий, а повседневно проводили антисоветскую агитацию, Дзержинский стоял за принятие чекистскими органами крайних мер.

В 1923 году в Берлине издавалась газета «Дни». Она имела свои отделения в Праге и Париже. В ее работе принимали участие Н. Д. Авксентьев, Эд. Бернштейн, Е. К. Брешковская, И. И. Бунаков, А. Белый, М. В. Вишняк, В. М. Зензинов, А. Ф. Керенский, Е. Д. Кусков, А. В. Пешехонов и другие. Сам состав сотрудников газеты говорил о ее направленности. Хотя газета и называла себя республиканско-демократической, на самом деле она ничем не отличалась от махровой монархической газеты. 23 января 1923 г. в ней была помещена передовая статья, пронизанная клеветой на хозяйственную деятельность наркоматов. 31 января 1923 г. после ознакомления с содержанием этой статьи, Дзержинский писал В. Р. Менжинскому: «При сем «Дни»… прочтите передовицу… Более гнусного трудно придумать. Необходимо за этими «Днями» установить неустанное наблюдение, выяснить авторов этих статей и всех сотрудников, составить их списки с их биографиями, выяснить, с кем они связаны в России… и начать против них беспощадные гонения, выгоняя их за границу. «Дни» должны почувствовать, что ГПУ еще живо. Я думаю, что необходимо было бы и в прессе нашей охарактеризовать эти «Дни», для того чтобы поставить их последователей вне закона»^[1450].

Ввиду постоянных нареканий со стороны иностранных миссий и торговых представительств различных стран о чинимых препятствиях на пограничных пунктах и в других местах к пропуску печатных произведений на иностранных языках, 14 августа 1923 г. ОГПУ приказало всем Полномочным представителям и начальникам губотделов ОГПУ дать право сотрудникам аккредитованных иностранных миссий, торговых представительств на правах последних и консульств беспрепятственно получать из-за границы печатные произведения на иностранных языках «для личного пользования в количестве, на вызывающем особого подозрения». Следовательно, вопрос о количестве экземпляров и степени «подозрения» решался руководителями органов ОГПУ на местах^[1451].