Читать книгу - "Додинастический Египет. Лодка у истоков цивилизации - Дмитрий Прусаков"

В оболочку на последующих стадиях строительства вмонтирован остов, или набор, перевязанный и удерживаемый многочисленными веревочными соединениями и, вероятно, сообщающий судну какую-то динамическую прочность^[42] и работоспособность на речной воде. Его база состоит из шестнадцати относительно равномерно уложенных поперек корпуса и «пристеганных» к нему через прорези в досках увесистых «ребер»-шпангоутов, каждое из которых вытесано «по лекалу» соответствующего сегмента обшивки днища и бортов из целой кедровой заготовки, причем половина измеряется лишь тремя четвертями корпусного обвода, а остальные хотя и продолжены за эти пределы, но также не достигают верхнего обшивочного пояса. На «ребра» в диаметральной плоскости (т. е. в продольной плоскости симметрии) ладьи посажены развилистые стойки-пиллерсы^[43], несущие «хребет судна» – «длинный стрингер, или центральную балку» для поддержания палубы, по терминологии корабелов – карлингс, собранный из двух массивных звеньев сечением ок. 11x26 см и общей протяженностью 26 м. В его конструктивные прямоугольные вырезы регулярного шага, опираясь на них и одновременно ими фиксируясь, входят сорок шесть поперечных брусьев-бимсов, краями вставленных в пазы верхних бортовых досок. Для повышения жесткости корпуса на «скелет» бимсов, несколько отступая от бортов и повторяя их линии в плане, наложена аналогичными вырезами симметричная пара опять же двухсекционных боковых балок, соразмерных поддерживающей центральной, между которыми настелена основная палуба из съемных дощатых щитов [ср. 264; 304; 305; 310].

Нет никакой необходимости рассматривать также «инженерию» установки сборно-разборных надстроек и оборудования «Царской ладьи» (большой каюты, малого навеса, весел и др.), чтобы прийти к окончательному заключению: столь оригинальная по замыслу, сложная по деталировке и хитроумная по технологии соединений судовая конструкция, созданная, безусловно, с изначальным эмпирическим расчетом на физические и механические свойства древесины, не могла эволюционировать из травяного вязаночного изделия, с которым ее «роднит» разве что способность перемещаться по воде. С другой стороны, бесспорно и то, что папирусный «плот» на нильских водах в силу хотя бы легкодоступности и податливости растительного сырьевого материала, простоты в изготовлении, общей экономичности и т. и. предшествовал деревянной лодке и сохранял первенство до тех пор, пока она, конкурируя или взаимодействуя с ним в быту и «духовности», не заняла свою устойчивую нишу на речных путях и в культурном контексте Египта. Наряду с историческими и иными причинами, принципиальный исследовательский интерес представляет хронология этой «судостроительной бифуркации» на древнейшем Ниле.

«Биографы» ладьи Хеопса часто ограничиваются довольно поверхностными, если не риторическими, тезисами о ее конструктивных и временных истоках. По версии Дженкинс, судно таких размеров, изящества и технического совершенства не могло быть построено «навигаторами», прежде не мастерившими ничего, кроме «плотов» и челнов-однодревок; соответственно, его создателями были умельцы, унаследовавшие давнюю, развитую традицию судового производства и оснащения, восходящую по крайней мере к концу IV тыс. до н. э. [264]. Научный Интернет делится похожими мыслями, вроде той, что корпусные обводы и конструкция хеопсова корабля отличались «зрелостью» и со всей очевидностью были обязаны ремеслу, которое «процветало задолго до объединения Египта или возведения первой пирамиды»^[44].

Некоторые специалисты высказали по этому вопросу более конкретные соображения. Бьёрн Ландстрём полагал, что прародительница «Царской ладьи», пусть и уступавшая ей размерами, но в остальном такая же деревянная плоскодонка из «сшитых» встык досок, широко представлена рисунками на герзейской погребальной керамике и петроглифами Верхнего Египта и Нубии, т. е. получила распространение на Ниле во второй половине IV тыс. до и. э. [297]. Ему вторила Шерил Уорд с наблюдениями, что «к периоду Нагада ПЬ (ок. 3500 г. до и. э.)»^[45] в росписи керамических сосудов появились длинные многовесельные «серповидные» лодки, которые, судя по сохранившимся изображениям, существенно отличались от предшествующих или современных им папирусных «плотов» и «почти наверняка были деревянными» [451]. Американский антрополог и египтолог Стивен Винсон считал ладьи «герзейских декорированных горшков» несомненно деревянными, в чем его убеждали их в большинстве случаев «параллельные» верхний и нижний линейные контуры, т. е. очерченные дугами одинаковой кривизны, не сходящиеся к носу и корме «остриями» наподобие полумесяца и не завершающиеся «штевнями» – папирусными связками [441; 443].

Нужно отметить, что Винсон уже в годы своих магистерских занятий историей древнеегипетского судостроения и навигационного искусства отличился на практике: среди досок прото– и раннединастического времени, которые экспонировались в археологическом музее Питри Университетского колледжа Лондона как части разборных переносных жилищ [369; ср. 218], он распознал лодочные фрагменты, побудив тогдашнего музейного куратора, известного английского египтолога Барбару Адамс, заменить в этикетаже их атрибуцию «house timbers» на «boat timbers»^[46]. Необходимое технико-технологическое условие появления и развития дощатой лодки в додинастическом и архаическом Египте он со всей неизбежной логикой усматривал в «прогрессе» металлического деревообрабатывающего инструмента [см. 359], и именно такого рода «системный подход» даже при безрезультатном пока научном разыскании материальных остатков первобитного флота в долине Нила позволяет с минимальной по сегодняшним возможностям погрешностью хронологизировать здешние доисторические корни ладьи Хеопса.