Читать книгу - "Эпоха рыцарства в истории Англии - Артур Брайант"

И король, и его подданные все больше и больше считались с законом, что сделало правосудие более доступным в Англии, чем в какой-либо другой стране. Если Эдуард твердо решил добиться своего, то решил найти легальное оправдание этому. Использование неприкрытого насилия, прекрасно устраивавшее варваров, его не привлекало. Правосудие основывалось на христианской вере; и именно потому, что христианство осуждало насилие и кровопролитие, жестокие воины франкского запада пришли к новому праву с его бескровными процессами официальной словесной битвы, вместо решения мечом и пикой. По стандартам своей эпохи Эдуард был истинно христианским королем – справедливым и рыцарственным паладином христианского мира.

* * *

Стремление к правосудию для всех и упрочению своих королевских прав побудило Эдуарда после возвращения в свое королевство к реформам. В воскресенье, 19 августа 1274 года, его короновали в церкви Вестминстерского аббатства со всеми традиционными обрядами христианского королевства. Он поклялся «соблюдать и укреплять законы древних времен, дарованные справедливыми и благочестивыми королями английскому народу» и служить справедливости и правосудию. На следующий день, когда источник в Чипсайде бил вином, а на улицах, устланных коврами, разбрасывались щедрые дары, Эдуард принял оммаж у магнатов королевства, включая короля Шотландии. Когда крупный вассал прибывал в Вестминстер-холл, чтобы преклонить колени перед новым королем, сопровождавшие его рыцари, следовавшие позади него, спешивались и отпускали своих коней на попечение простого народа. На коронационном пиру, длившемся пятнадцать дней, было съедено 400 быков и столько же овец, свиней и диких кабанов, а также двадцать тысяч птиц.

Задолго до окончания пиршества король покинул столицу. Он провел месяц в Виндзоре, проследовав через Суррей, и, после посещения Лондона в октябре, отправился в путешествие по наиболее густонаселенным регионам своего королевства. Его сопровождали судьи, поверенные и атторнеи Королевской скамьи, чтобы рассмотреть местные тяжбы и петиции. Той же зимой он посетил Норгемптон, где пробыл десять дней, Лутон, Фозерингхей, Уорик, Сильверстон и Бракли. Оттуда по пути к Рингвуду и Бьюли он заехал в Вудсток, Мальборо, Эймсбери и Кларендон, а на обратном пути к Кавершему и Эйлсбери – в Бери Сент-Эдмундс и Левенгем. Где бы он ни останавливался, его суд рассматривал дела. Казалось, везде его встречали с энтузиазмом, и Эдуарда тронул радушный прием его подданных.

Короля также взволновали жалобы своего народа. Во время отсутствия Эдуарда королевство управлялось из рук вон плохо. В средневековом государстве без полицейской силы и со слабо развитой исполнительной службой, когда большинство деревень находились в нескольких днях пути от столицы, а зимой были почти полностью отрезаны от центра, коррупция казалась неизбежной. Это, в первую очередь, заставило короля в своем совете издавать новые указы и приказы, кроме того, ему надо было заставлять выполнять их даже своих собственных чиновников. Самое большее, что он мог попытаться сделать, – излечить совершаемые злоупотребления правосудием. А злоупотреблений было много. Шериф и его подчиненные брали взятки, занимались вымогательством, отказывались исполнять приказы или продавали их за чрезмерную цену. И хотя страна, казалось, оправилась после долгих лет баронских раздоров, это было только внешне. Во время гражданской войны множество земель было насильно захвачено. «Когда король Генрих был в тюрьме, – говорилось, – ввиду того, что правитель и глава закона в заключении, сам закон был в заключении»^[90]. Защита, данная первым Плантагенетом владельцам земли против лишения собственности, ловко искажалась адвокатами, которые умели сделать уклончивый документ, легализирующий право на собственность человека, насильственно овладевшего имуществом другого. Между соседями, лордами и держателями широко росло возмущение, способствовавшее беспорядку в эпоху, когда люди были скоры на гнев и расправу.

Каждый, начиная с трудолюбивого скромного крестьянина и заканчивая экстравагантным, вечно задолжавшим бароном, казалось, пытался расширить свои права за чей-нибудь счет, воспользовавшись хитросплетениями закона. Если благодаря сильной линии английских королей закон и его утонченная система предписаний заняли место меча, то они использовались с его безжалостностью. Законы были такими расплывчатыми, существовало так много путей, когда человек мог использовать нечестные способы для достижения собственных целей, что возникло нечто, напоминающее легальную гражданскую войну. Лорды огораживали общинные земли, а простые люди ночью разрушали ограды, держатели пользовались отсутствием или несовершеннолетием хозяев, чтобы лишить их повинностей и услуг, лорды использовали опись скота и движимого имущества держателей в обеспечение долга, что часто приводило к разорению последних без права обратиться в суд. Так, член суда Уилтширской сотни Чока докладывал королевским судьям на выездной сессии, что «Ричард, граф Глостера, отец ныне здравствующего графа», главный держатель от короны манора и охотничьих угодий Кранбурна, самовольно засадил лесом просеку Четл и Ферндич и всю землю до города Шефтсбери, до истока реки Наддер, поместив там семерых лесничих, арестовавших людей за преступления «против растений и животных», заставил их явиться в суд в Кранбурне, держал в заключении, пока те не заплатили штраф, мучительно наказал их. Они утверждали, что он взимал cheminage^[91]– обычную пошлину за проезд через лес – с людей графства, везущих лес и продукцию на рынок в Солсбери, а его лесничие, «выйдя за пределы охотничьих угодий на десять миль, к большому убытку всего графства», завладели возом хвороста, принадлежащим священнику из Бишопстона, и вьючной лошадью с мальчиком, следующей к воде в той местности, «злонамеренно обвинив священника в краже растений из леса, пока тот не дал им полмарки за собственное спокойствие»^[92]. Сообщается о другом случае, когда они набросились на человека в деревне Мартин и, обвинив его в уголовном преступлении, увезли в Кранбурн «и там повесили его без всякого повода, лишь по собственной воле», после чего конфисковали лошадей, быков и серебро его соседей, живших на земле жертвы.