Читать книгу - "Эпоха рыцарства в истории Англии - Артур Брайант"

В Англии, единственной среди феодальных королевств Европы, стало установленным законом то, что ни один человек не должен отвечать перед своим фригольдером без королевского на то предписания, и ни один процесс, затрагивающий проблемы свободного владения землей, соответственно тоже не мог бы быть начат без него. Любой лишенный своего имущества или не допускавшийся к своей земле фригольдер мог купить у клерков канцелярии приказ, адресованный шерифу^[76] его графства, побуждавший того призвать человека, лишившего истца наследства, дабы тот предстал перед лицом закона. Число таких приказов^[77] – novel disseisin^[78], mort d'ancestor^[79], darrein presentment^[80] – постоянно увеличивалось, чтобы надлежащим образом охватить все мыслимые вопросы, связанные с распоряжением свободной землей. Формы подачи исков и процедуры искомых индивидуальных средств судебной защиты должны были, вплоть до мельчайших деталей формулировки, подвергнуться тщательному контролю со стороны как истца, так и ответчика. Насколько это было важно, можно увидеть из защиты, построенной от имени епископа Личфилдского по предписанию darrein presentment, затрагивающего право «представления на приход» Чеширской церкви. Из-за пропущенных слов «который мертв», иск не мог быть удовлетворен, если бы не «некий Джон Уэттенхольский, который находился среди судей. Он заявил, что граф Ранульф^[81] предоставил им реестр настоящих предписаний. В этом списке не было и нет таких слов, они до сих пор не использовались в Чеширском суде. Потому как если слова были вставлены в предписание, то, согласно обычаям, из-за дополнения все предписание должно быть аннулировано»^[82].

Казначейство усиливало фискальные права короля, Суд королевской скамьи разбирал дела короны и заслушивал апелляции других судов, Суд общих тяжб постоянно заседал в Вестминстер-холле, разбирая, с помощью местных судей из графств, споры между владельцами свободных земель. За ними, подчиняясь королевским приказам, следовали местные суды, образованные по старому образцу и осуществлявшие обычное право в графстве. Самым главным из них был суд графства, который собирался под председательством шерифа раз в месяц на юге и каждые шесть недель на диком севере. Он проходил в некоем священном месте в соответствии с давним обычаем, уходящим корнями в те дни, когда графство было почти независимой провинцией. Его посещали не только истцы и ответчики, но, лично или через посредника, все те, кто держал землю на праве фригольда в графстве, так как они были обязаны присутствовать на нем. Ибо именно на основе англосаксонских и датских законов, давно усвоенных в Англии франкоговорящими королями и лордами, всем свободным людям надлежало «по свидетельству графства» разделить ответственность за отправление правосудия в том графстве, где находились их земли.

При этом огромном стечении соседей, состоятельных людей, собиравшихся под открытым небом или, гораздо чаще, в красивых новых залах разбирательств (такой, например, построил в своем герцогстве в Лостуитиле один из кузенов Эдуарда, Эдмунд Корнуоллский), где зачитывались королевские ордонансы и статуты, чиновники и бейлифы приводились к присяге, проводились дознания об оспариваемых правах, и выездные судьи делали заявления, касавшиеся дел короны, переданных в суд. По ходатайству придворных в судьи выбирались те, кто в соответствии с королевскими требованиями должен был «вести судопроизводство графства» в судах в Вестминстере или в парламенте, а коронеры^[83] должны были независимо от шерифа сохранить записи обо всех преступлениях и инцидентах, затрагивающих права короны, а также вести следствие по внезапным смертям, кораблекрушениям и присвоении найденных богатств. Приговор об объявлении вне закона также выносился в суде графства; это касалось тех, кто четырежды уклонился от явки в суд по уголовному обвинению. Хотя работа суда графства постепенно вытеснялась королевскими судами, он до сих пор был компетентен в делах, когда обвиняемый предпочитал подвергнуться старому методу компургации. Иногда также, если ни одна, ни другая сторона не хотела довериться суду присяжных, земельная тяжба могла оставаться в суде графства, и тогда ее разрешали два профессиональных защитника, боровшихся маленькими, рогатыми киркомотыгами до тех пор, пока один или другой не сдастся как «трус»^[84].

За судом шерифа следовал сотенный суд^[85], собиравшийся раз в три недели бейлифом, которому шериф или владелец юрисдикции сотни передавал на откуп доходы с него. Однако бейлиф, будучи королевским чиновником, нес ответственность перед шерифом или, в особых случаях, непосредственно перед Короной. Суд обычно собирался под открытым небом, истцы – держатели фригольда – сидели на скамьях вокруг стола во главе с бейлифом и его клерком. Суд занимался незначительными делами: исками, касающимися повинностей, связанных с держанием земли, арестами движимого имущества и небольшими долгами, жалобами на увечье скота, личными оскорблениями и ссорами, не доходившими до уровня уголовных. Более серьезные преступления, такие, как воровство или убийство, автоматически передавались шерифом или коронером в королевские суды. Наиболее распространенным преступлением было посягательство – преступление, в котором часто было легче уличить соседа в суде сотни, чем затевать его при жестких ограничениях канцелярского приказа. Сомнительно, например, мог ли Роберт Кайт получить компенсацию в Вестминстере от Стефена Винтера, против которого он возбудил дело в суде округа Мильтон за то, что тот пришел в его сад, сломал ограду и украл его розы «вопреки миру»; или Джон Малкин, который, уверенный в своей правоте, выдвинул обвинение против Мод атте Хайд и ее сына за то, что они колотили его свинью и науськивали на нее своих собак до тех пор, пока те не откусили свинье хвост^[86]. Были и другие прошения, касающиеся устных договоров и клеветы, которые королевские суды не могли удовлетворить, но по которым сельские жители могли возбуждать дела в окружных судах.