Читать книгу - "История руссов. Держава Владимира Великого - Сергей Лесной"

Из писем друзей, из критики противников для нас ясно, что нас не совсем верно понимают, приходится объясниться. Нас упрекают, во-первых, что в нашей работе много полемики. Это верно, но этого требует суть дела: когда приходится опровергать веками установившуюся ложную теорию, нельзя обходиться общими местами и неясными фразами, нужны факты, факты и факты, и мы это делаем, критически разбирая и указывая ошибки главным образом историков в зарубежье.

Нами разобраны работы: Вернадского, Ковалевского, Беляева, Баумгартена, Таубе, Стендер-Петерсена, Васильева и других современных ученых, писавших о Древней Руси. Не оставлены без критики и советские историки: Б. Д. Греков, Д. С. Лихачев, С. А. Жебелев, М. П. Тихомиров и др. Много внимания было уделено и критике более старых ученых, своих и заграничных. Поэтому никто не может упрекнуть нас в пристрастии, досталось «всем сестрам по серьгам».

Сделано это было в силу следующих соображений: во-первых, работы историков в зарубежье почти совершенно не подверглись критике: по ту сторону «железной завесы» работы историков зарубежья вообще неизвестны, их не критикуют, а если иногда и делают это, то только большей частью в форме огульной политической брани и всегда в высшей степени кратко. Между тем написанное в зарубежье, в значительной степени используется иностранцами и входит в сокровищницу всечеловеческого знания, т. е. неверные представления о Древней Руси.

По эту сторону «железной завесы» работы эти также в сущности не критиковались, ибо прежде всего нет печатных органов, где можно было бы напечатать критику (реально критические обзоры заключаются всего в нескольких десятках строк и очень редко нескольких страницах). Далее, все зарубежные историки оказались по тем или иным причинам сторонниками норманнской теории, и, естественно, от их критики не могли полететь пух и перья.

Таким образом, интересующийся историей Древней Руси volens-nolens[60]мог плыть только в фарватере норманнской теории. Мы же показали, что в зарубежье имеются представители и антинорманнской школы и что зарубежного читателя, в сущности, держат в темноте, порой даже и просто обманывая. Читатель может убедиться, что мы общими местами не отделывались, а подробнейшим образом обосновывали свою критику.

Во-вторых, разбирая критически работы старых и новых, своих и заграничных, больших и малых ученых, мы стремились показать, что дело не только в самих деталях, а в ложном методе историков, позволяющем ошибаться чуть ли не на каждом шагу всем историкам. Без конкретных примеров обойтись было нельзя.

В-третьих, в полемике гораздо легче показать читателю суть дела, обратить его внимание на разные стороны проблемы, наконец, вообще заинтересовать его.

Некоторые полагают, далее, что критика не конструктивна, что она не двигает науку вперед. Это верно только отчасти, именно в том случае, когда что-то разрушают, а взамен ничего положительного не дают. В нашем случае это не имело места: мы всегда, указав на ошибочное решение, давали и верное, вопросами же, на которые нельзя сказать ни «да», ни «нет», мы не занимались, вернее, не опубликовывали их.

Наконец, критика, будучи по принципу своему разрушительна, все же оказывает огромное положительное влияние, прекращая бесполезную работу в каком-то ложном направлении. Экономия сил и времени — это уже нечто весьма положительное.

Многие, наконец, указывали, что критика наша, будучи по сути дельной и справедливой, слишком уж резка по форме, «недопустима» и пр. Если бы речь шла об обычной научной теории, мы, конечно, не допустили бы подобных выражений. Но дело идет не о частности, не о научной теории, а о том, что из научной теории сделали политическое мировоззрение, спускаясь для его обоснования порой до явного научного мошенничества.

Происходит колоссальный обман общественного мнения всего мира, обман, длящийся почти 200 лет, при котором у родного народа отняты не только его честь, но даже его имя. Наши славные предки оплеваны, их подвиги, каторжный труд приписаны другим, из достаточно культурных, передовых людей своего времени из них сделали дикарей и т. д.

Целым поколениям вбивали в головы, что русские ни к чему путному не способны, что они народ «неисторический» и т. д. Всячески изыскивали доказательства того, что русские должны быть рабами, ибо к самостоятельному существованию не способны. И все эти «доказательства» сводились к одному: обоснованию политических прав царствующих династий, к добыванию личных материальных выгод и славы, основываясь только на попрании истины.

Если бы это были просто ошибки или нечаянный самообман, то с таким фактом еще скрепя сердце можно было бы согласиться. Но ведь на деле было другое. Историк Иловайский доходил до явного двурушничества: для народа он писал учебники, где он был норманистом, а для науки он писал монографии, где он был ярым антинорманистом. Учебники давали ему деньги и дома в Москве, а ученые труды — славу.

Можем ли мы закрывать глаза на подобные факты? Нет, не можем. Здесь не только наука, но и политика и личная выгода. Наши резкие выражения направлены не против научных противников, а против бесчестных действий некоторых историков как граждан.

Нельзя делать из научного звания своего рода «дипломатическую неприкосновенность», и именно в отношении теории, основа которой не наука, а политика вообще и личного кармана в частности.

Если некоторые не видят, что к науке примешано политиканство, то пора им открыть глаза: именно против политиканства направлены наши возражения. Именно оно заставляет Томсена, при подсчете процента скандинавских имен среди членов посольства Игоря, группу имен, которые он не может отнести к скандинавским, все же отнести к последним.

Именно оно заставляет Баумгартена, вооруженного всеми данными истории, в том числе и арабскими источниками, считать и доказывать, что Владимир Великий принял не православие, а католичество.

Именно оно заставляет норманистов проделывать совершенно необоснованные манипуляции с текстом летописей, чтобы достигнуть норманистских толкований.

Именно оно заставляет Стендер-Петерсена в статье о влиянии варягов на Киево-Печерский монастырь видеть доказательство этого в том, что варяг Шимон перешел в православие со своей многочисленной челядью, а ведь здесь влияние монастыря на варяга, а не наоборот!