Читать книгу - "Кремль уголовный. 57 кремлевских убийств - Эдуард Владимирович Тополь"

не знают дня переезда, если они не знают места отправки, то они за этим следят, интересуются, к этому подготовляются», – пишет Бонч-Бруевич. Поэтому, во-первых, для охраны ВИП-беглецов были отобраны 200 латышских стрелков, преданность которых большевикам Бонч-Бруевич проверил в личных беседах с каждым. Во-вторых, местом скрытной отправки правительственных эшелонов избрали не Николаевский (ныне Московский) вокзал, а заброшенную Цветочную площадку на пригородных путях за Московской заставой. В-третьих, по ночам на эту площадку стали подтягивать паровозы и литерные вагоны. В-четвертых, туда же, к Цветочной площадке, Бонч-Бруевич отправил бригаду шпиков. «Мои товарищи, – пишет он, – быстро ориентировались в местности и под видом безработных исколесили буквально все улицы, переулки и закоулки этой окраины, сообщая обо всех разговорах в чайных, в трактирах, в мастерских. Из всех этих наблюдений прежде всего явствовало, что решительно никто не интересовался прибытием одиноких вагонов на Цветочную площадку. Также не было никаких разговоров об отъезде правительства». В-пятых, «в Петрограде, – сообщает Бонч-Бруевич, – я произвел ряд арестов лиц, которые были наиболее опасны».

Всего в новую столицу нужно было отправить пять поездов. Тут «я ему (Ленину) впервые сообщил, что, по имеющимся сведениям, эсеры решили взорвать поезд правительства и что они совершенно не интересуются поездами, в которых будут ехать делегаты ВЦИКа, а что бешеная злоба их всецело направлена против Совета народных комиссаров, а в частности и в особенности, конечно, против Владимира Ильича».

«Поэтому, – продолжает Бонч-Бруевич, – процесс отправки трех главных эшелонов Ленин контролировал лично». Пользуясь тем, что часть делегатов ВЦИК были эсерами, «усиленно подготовлялся отъезд членов ВЦИКа в Москву. Делалось это с особой шумихой. На вопросы, зачем едут члены ВЦИКа в Москву, мы рассказывали всем, что едут они делать доклады московским рабочим и подготовляться к сессии (Всероссийского съезда Советов). Для делегатов ВЦИКа, среди которых было много крестьян, в том числе и эсеры, я велел подать два состава «царских» поездов на Николаевский вокзал. Хорошо изучив партийный состав ВЦИКа, я организовал посадку так, что во всех вагонах обоих поездов сидели депутаты всех партий, причем эсеров по большей части сажал в первые вагоны… В самую последнюю минуту перед отходом поезда мы привезли на автомобиле председателя ВЦИКа Свердлова, вошли с ним в первый поезд, прошли по всему составу, как бы знакомясь с расположением в нем депутатов. Публика, толпившаяся на вокзале, хорошо видела Свердлова, а когда дошли до последнего вагона, нарочито не освещенного, я предложил ему слезть в обратную сторону и заранее намеченным путем перевел его на всякий случай во второй поезд».

Проще говоря, большевики бежали из русской столицы, даже Троцкий признал это в 1918 году, написав: «Германские империалисты, навязавшие нам свой аннексионистский мир, остаются смертельными врагами Советской власти. Сейчас они открывают поход против революционной Финляндии. При этих условиях Совету народных комиссаров невозможно дольше оставаться и работать в Петрограде, в расстоянии двухдневного перехода от расположения германских войск».

Тайный отъезд народных комиссаров с Цветочной площадки был назначен на 22 часа 10 марта. Поэтому вечером 9 марта все, кто покидал Петроград с «комиссарским» поездом, получили запечатанные конверты с инструкцией Бонч-Бруевича: «К отходу поезда стараться по возможности доставиться на вокзал своими средствами, в крайнем случае заблаговременно просить выслать легковой автомобиль. Вещи должны быть к приезду грузового автомобиля совершенно упакованы, завязаны, чтобы ни минуты не задерживать автомобиль, на каждой вещи должна быть сделана надпись фамилии владельца, так как квитанции на багаж выдаваться не будут».

10 марта, с утра, на Цветочную площадку прибыли двести латышских стрелков, а станционным рабочим было приказано тщательно проверить все пути и территорию, прилегающую к железнодорожной колее. Бонч-Бруевич сообщает: одновременно «по особому списку, в котором был установлен порядок погрузки, наши автомобили, выезжавшие не из Смольного, с шоферами, нам хорошо известными, быстро перевезли багаж и погрузили его на Цветочной площадке. Наши товарищи, рабочие-коммунисты, быстро распространили в районе сведения, что это на фронт под Псков уезжают доктора, почему и грузят их имущество. Погрузка багажа началась около двенадцати часов дня и окончилась к шести часам вечера. Когда совершенно смеркалось, мы стали подвозить народных комиссаров и их семьи, а также и тех, кто должен был ехать по особому списку. С нами ехал и поэт Демьян Бедный, который поместился в купе с моей семьей».

Около 20 часов бригада железнодорожных рабочих еще раз осмотрела путь от Цветочной площадки до главных путей Николаевской железной дороги.

Ленин с женой Надеждой Крупской и сестрой Марией, а также с Бонч-Бруевичем и его женой выехали из Смольного в 21:30.

В 22:00 поезд с зашторенными окнами и погашенным светом, ощетинившись пулеметами латышских стрелков, отошел от Цветочной площадки. На этот раз никто не пел, первое советское правительство бежало из «колыбели революции» втихую. Электричество включили только после того, как состав вышел на рельсы Николаевской железной дороги и покатил в Москву. «У Владимира Ильича [в вагоне] собрались товарищи, и мы принялись пить чай. Весело шла наша беседа. Владимир Ильич шутил, смеялся и, видимо, был доволен строгой, чисто военной организацией, дисциплиной латышского отряда, начальник которого как из-под земли вырастал после каждой станции с рапортом, что поезд прошел такую-то станцию и что и на станции, и в поезде все благополучно. Караулы сменялись, как полагается, через каждые два часа. Все делалось отчетливо, по-военному. Владимир Ильич утомился и решил идти спать в отдельное купе, ему приготовленное».

Для очередной заправки углем поезд остановился на станции Малая Вишера и оказался рядом с поездом спящих матросов, бежавших с фронта с оружием. Если бы, проснувшись, кто-то из них разглядел в окнах соседнего состава новых правителей, страна могла бы лишиться своих пролетарских вождей. Поэтому латышские стрелки прошли по вагонам соседнего «анархистского поезда» и разоружили спящих. «Так прошли мы все вагоны, – пишет Бонч-Бруевич. – Матросы попросили оставить им две винтовки на весь поезд, что мы и сделали, дав по три патрона на винтовку. Поезд с беглыми матросами поставили на запасный путь в тупик, который сзади загрузили пустыми вагонами, и разрешили отправить его только через 24 часа, то есть, когда все правительственные поезда пройдут. Пулеметы были сняты с площадок вагонов, и наш поезд тронулся полным ходом к Москве».

Но шила в мешке не утаишь, тем паче шила величиной с целый поезд, который крайне осторожно, трусливо, с многочисленными остановками для осмотра путей и рекогносцировки, сутки пробирался из Питера в Москву. Поэтому врать не перестали, а пустили слух, будто правительство переезжает не в Москву, а