Читать книгу - "Четыре войны морского офицера. От Русско-японской до Чакской войны - Язон Туманов"

– Ваша осень, – сказал он, – хуже нашей зимы.

– Осень? – спросили его. – А какой именно месяц?

– Да октябрь, черт его побери! Мы тронулись в путь в конце октября.

– В таком случае, в то же время, что и мы со второй эскадрой! Как же мы этого не знали? Под каким флагом вы шли и когда прошли Суэцкий канал?

– О, вы слишком любопытны! – сказал, смеясь, японец. – Под каким флагом? Ну, конечно, уж не под японским. Почему вы ничего не знали? На это вы сами должны были бы ответить. Когда мы прошли Суэцкий канал? Да следом за адмиралом Фелькерзамом.

– В таком случае, не участвовали ли вы в знаменитом Гульском инциденте?

– О, о, это уже можно назвать нескромным вопросом…

Несмотря на все наши старания, нам уже не удалось выжать из него больше ни одного слова»…

* * *

Инцидент вызвал крупный конфликт между Англией, с циничной откровенностью поддерживавшей Японию, и Россией. В первые после инцидента дни конфликт принял настолько острые формы, что грозил окончиться прямым разрывом и войной. Впрочем, страсти улеглись довольно скоро, и инцидент имел для нас последствием лишь то, что Англия еще циничнее стала покровительствовать Японии, создавая на нашем дальнейшем пути, где только можно, препятствия, зачастую в явное нарушение международного права.

Самый же инцидент дипломатия обеих стран решила передать на рассмотрение международной арбитражной комиссии, которую решено было созвать в Париже. Комиссия была чисто морская, составленная из адмиралов, если не ошибаюсь, пяти различных стран. Русским представителем в комиссии был назначен умный и образованный старый моряк, герой Русско-турецкой войны 1877 года – адмирал Дубасов. Среди собравшихся моряков старшим в чине «оказался» англичанин. Подчеркиваю слово «оказался», ибо всегда и всюду, по какому бы случаю ни собирались моряки различных стран, английский моряк всегда «оказывается» старшим в чине своих иностранных коллег.

Я слышал, что у каждого английского адмирала, командующего в заграничных водах отрядом или эскадрой, имеется запечатанный конверт с подписанным приказом о производстве его в следующий чин. Этот конверт он имеет право вскрыть лишь в том случае, если по несчастной случайности или по неосмотрительности британского Адмиралтейства окажется во время совместных действий моложе своего иностранного коллеги.

Si non è vero è ben trovato^[65].

Если мне не изменяет память, английским представителем в международной комиссии по разбору Гульского инцидента был адмирал Bumont. Так как он, конечно, оказался старшим в чине, то при открытии конференции ему принадлежало право первым произнести слово. Bumont встал и, к удивлению присутствующих, произнес длинную речь на английском языке. Воспитанные и рыцарски вежливые адмиралы выслушали его, не прерывая. Когда он кончил, поднялся высокий, красивый старик Дубасов и спокойно произнес речь… по-русски. Члены комиссии также выслушали его, не прерывая, но когда он кончил, предложили обсудить предварительно вопрос, на каком же языке будут вестись заседания комиссии. Адмирал Дубасов заявил, что полагал бы правильнее всего вести переговоры на французском языке, во-первых, как на языке, признанном повсюду международным и, во-вторых, из уважения к той стране, в столице которой комиссия заседает. Предложение было одобрено без возражений, и дальнейшая работа проходила без инцидентов.

В результате работы этой арбитражной комиссии явилось ее постановление, согласно которому Русское Правительство должно возместить убытки рыбаков и вознаградить семьи убитых и искалеченных. Императорское Правительство не замедлило уплатить определенную комиссией довольно крупную сумму, превышавшую миллион рублей, и инцидент был исчерпан.

* * *

После Гульского инцидента плаванье продолжалось уже без приключений. Погода стихла, но часто находил густой туман, столь обычный в это время года в Северном море и в канале Ла-Манш. Идя проливом, переговаривались по радио с разлучными эшелонами нашей эскадры, зашедшими во французские порты. Наш дивизион также должен был зайти во французский порт Брест, чтобы погрузиться там углем для дальнейшего похода. Но когда мы подходили к Бресту, нашел такой густой туман, что входить в порт было более чем рискованно. Адмирал повел эскадру дальше.

Бискайский залив, или, в просторечии русских моряков, попросту Бискайка, прославленная своими штормами часть Атлантического океана, столь часто фигурирующая в жутких рассказах бывалых моряков, встретила нас довольно приветливо. Погода была тихая и значительно теплее, нежели в Северном море, и через два дня после выхода из Английского канала в блестящее, ясное утро мы входили уже в красивую бухту Виго.

На мачте «Суворова» взвился испанский флаг, и сначала окружавшие бухту зеленые горы ответили многоголосым эхом на наш салют нации, а затем и мы получили «добро пожаловать» в 21 выстрел со старинной крепости, расположенной высоко в горах, недалеко от города. Еще клубились крепостные валы белым пороховым дымом, когда загремели наши якорные канаты и русские якоря, тяжело шлепнувшись в воду, впились своими цепкими лапами в испанский грунт.

В Виго нас поджидали немецкие пароходы-угольщики^[66]. Из иностранных военных кораблей стоял лишь испанский крейсерок «Extremadura».

По нашему прибытию немецкие пароходы снялись с якорей и подошли по заранее составленному расписанию, каждый к своему броненосцу, который он должен был снабдить углем. Но, к великому нашему изумлению, на борту подошедшего к нам угольщика мы увидели двух испанских альгвазилов, заявивших нам, что впредь до разрешения испанских властей они не могут позволить открыть пароходные трюмы и начать погрузку угля. Посланный на флагманский корабль офицер вернулся с известием, что та же самая история происходит со всеми прочими кораблями и объясняется тем, что под давлением Англии испанское правительство не разрешает нам грузиться в их порту углем.

Сообщение это вызвало в кают-компании взрыв негодования по адресу Англии. Даже всегда спокойный и выдержанный артиллерист Гирс разразился бурной тирадой и заявил торжественно, что Англия отныне пробрела заклятого врага не только в нем лично, но и в его детях, буде таковые будут, – ибо он и им завещает лютую ненависть к коварному Альбиону.

Угольщик отошел и стал неподалеку от нас на якорь. Начались переговоры по маршруту – Виго – Мадрид – Петербург, Петербург – Мадрид – Виго. Ввиду серьезности положения и могущего каждую минуту произойти открытого разрыва и войны с Англией, было организовано специальное дежурство офицеров на городском телеграфе и на пристани. По получении телеграммы на имя адмирала дежурный офицер немедленно доставлял ее на пристань, где стоял в постоянной готовности паровой катер, доставлявший депешу незамедлительно на борт «Суворова».