Читать книгу - "Письма с Прусской войны - Денис Сдвижков"

Самого Сулковского-младшего пруссаки быстро отпустили. Он поехал в Петербург, откуда в апреле 1760 г. вернулся к Заграничной армии. Переориентация магнатов западных польских областей (Великой Польши) на поставки зерна РИА была объявлена Конференцией при Высочайшем дворе одной из ключевых задач, а Сулковский-младший сделан заложником этой политики: «Освобождение отца его (из прусского плена. — Д. С.) и благополучие всей его фамилии поставим мы ему кондициею, за которую он должен все то исполнить, что вы (П. С. Салтыков. — Д. С.) от него требовать станете»^[1852].

Корреспонденцию Антония оттеняют постоянные упреки Сулковского-старшего в игорных долгах, пространные обвинения от какой-то итальянской куртизанки и письма к анонимной графине — так что логичным завершением этой главы его жизни стала громкая дуэль, за которую кн. Антонию была объявлена отставка^[1853]. Однако и орден Александра Невского он получить все же успел (1760).

Фермор (Фермер) Вилим Вилимович / William/Wilhelm (von) Fermor (Fairmore) (1702–1771): «по происхождению шотландец» («ein Schottländer von Extraction»^[1854]). Дед Джордж/Юрий Иванов Фермор прибыл на русскую службу в 1661 г. и погиб в чине подполковника при осаде Азова в 1696 г.^[1855] Отец — генерал-майор Вилим/Уильям Юрьевич Фермор (?-1731 в Москве), мать — Барбара Хоррик (Horrick). Родился в Пскове в 1702 г., с 1720 г. на службе бомбардиром артиллерии. При Анне Иоанновне — майор, адъютант и протеже К. Б. Миниха. Участвовал в осаде Данцига (1734), в Русско-турецкой войне 1735–1739 гг. генерал-квартирмейстер. Едва не погибнув в битве при Черной долине (1736 г.), Фермор получил в том же году полковничий чин, привезя в Петербург курьером известие о взятии Перекопа. В 1737 г. при штурме Очакова под ним убита лошадь. В 1738 г. обвенчался в лютеранской кирхе Св. Михаила в Москве с дочерью Романа Вилимовича Брюса (старшего брата «колдуна») Доротеей Елизаветой (Дарья Романовна, 1714–1762), на следующий год командовал авангардом в битве под Ставучанами Награжден орденом Александра Невского за отличие при Вильманстранде в Русско-шведскую войну 1741–1743 гг. С 1746 г. в Петербурге, гоф-интендант, заведующий Канцелярией от строений. Под его началом строился среди прочего существующий Зимний дворец^[1856], Воскресенский Смольный монастырь, он же руководил монтажом Янтарной комнаты и прочими работами в Царскосельском дворце^[1857]. В 1755 г. генерал-аншеф «от строений».

В своей характеристике русского генералитета при подготовке к Семилетней войне Джеймс Кейт пишет о нем весьма проницательно: «Fermor a servi de son enfance, entend le genie et l’artillerie, e[s]t fort laborieux et exact dans l’execution de ses ordres, est n’est point de tout mauvais en second, quelques uns ont soupçonné son courage mais je crois que c’est a tort du moins a l’affaire de Vilmanstrand il a fort bien fait son devoir»^[1858].

В первую кампанию РИА в Семилетней войне в 1757 г. руководил успешной осадой Мемеля, участвовал в битве при Гросс-Егерсдорфе. После отзыва С. Ф. Апраксина назначен главнокомандующим, причем согласился на эту должность только при условии командировки вместе с ним в Заграничную армию сотрудников по Канцелярии строений генерал-майоров Гавриила Андреевича Резанова и Якова Андреевича Мордвинова (№ 60)^[1859].

С занятием его войсками Восточной Пруссии зимой 1758 г. Фермор был назначен на новоучрежденную должность прусского генерал-губернатора и сохранял ее за собой параллельно военной службе до конца 1761 г., хотя в реальности делами в этой провинции занимался российский губернатор Кенигсберга^[1860].

В 1758 г. возведен императором Священной Римской империи Францем I в рейхсграфское достоинство^[1861]. За Цорндорфское сражение пожалован орденами Белого Орла польским королем Августом III и Андрея Первозванного имп. Елизаветой. Помимо доставшегося ему в наследство имения, Фермор получил в 1759 г. в наследственное владение еще несколько мыз в Лифляндии и внесен в матрикулы местного рыцарства.

«Характер российского командующего графа Фермора таков, что особых надежд на него возлагать не следует», — замечает посланный австрийцами в Россию для обсуждения планов новой кампании барон Тилье^[1862]. Австрийцы рисуют командующего особо мрачными красками, однако высокомерие, замкнутость и тщеславие отмечают и другие: «Слабость Фермора состоит в претензии на то, чтобы все его высоко ценили и льстили ему. Возведение в рейхсграфское достинство он воспринимает совершенно ребяческим образом, не менее того и свои новые графские инсигнии, которые он демонстрирует всем и каждому. Обожает своего сына (Вильгельма Георга), служащего в гвардии»^[1863].

С осени 1758 г. недовольство Фермором в Петербурге уравновешивалось только тем, что второй командующий, Броун, был тяжело ранен, а «иной персоны не имеется»^[1864]. Сам Фермор еще в феврале 1759 г. просил императрицу назначить другого «главного командира», «под которую командою я <…> службу мою продолжать готов»^[1865]. К весне следующего, 1759 г. даже канцлер Воронцов признает: «Ежели новый главный командир к армии не пошлется, то и всю кампанию ничего доброго ждать не можем^[1866]».