Читать книгу - "Как много событий вмещает жизнь - Александр Дзасохов"

В Советском Союзе не было единого мнения по поводу того, как нашей стране следует относиться к Арафату и его организации. Некоторые считали, что их вообще не надо приглашать в Москву. Но наш комитет имел задание Политбюро, и мы должны были его выполнять.

Арафат был очень последовательным, волевым и эффективным политиком. Он умел продвигать свою линию. В Советском Союзе одной из основных его политических целей было добиться встречи с Генеральным секретарем ЦК КПСС. Арафат не понимал, почему этого так долго не происходит, ведь в это время он уже встречался с президентом Франции Франсуа Миттераном и Генеральным секретарем ООН Пересом де Куэльяром. В конце концов его принял глава советского правительства Алексей Николаевич Косыгин. Я тоже был на этой встрече: тогда состоялась основательная беседа о принципах ближневосточного урегулирования, о той роли, которую должна сыграть в нем Палестина. Но когда мы вышли от Косыгина, Арафат сказал: «Если вы нас не пускаете к высшему политическому руководству через дверь, то мы зайдем через окно». Он ждал от СССР своего полного признания как лидера Организации освобождения Палестины. Все понимали: пока с Арафатом в СССР встречаются только министр иностранных дел или даже глава правительства, полного признания в Советском Союзе как политический лидер палестинского народа он не имеет. Нужна встреча с Брежневым.

Образно говоря, поход на «брежневскую вершину» продолжался. И победа была близка. 1 мая 1975 года Ясир Арафат в числе зарубежных гостей был на праздничной демонстрации на Красной площади. Я находился там же. Неожиданно ко мне подошел полковник из службы охраны Л.И. Брежнева и сообщил, что после демонстрации Генеральный секретарь ЦК КПСС встретится с Арафатом, и сказал, где надо быть на территории Кремля. Нам помогли туда пройти. С трибуны Мавзолея Ленина начали спускаться и проходить на территорию Кремля сначала военачальники, а затем члены Политбюро. Палестинский лидер видел всех. Они его тоже. Но в отсутствие «главного» самостоятельных инициатив ни одна из сторон не предприняла. И это понятно. Потом появился Л.И. Брежнев, а с ним Председатель Верховного Совета СССР Н.В. Подгорный. Состоялась короткая беседа, как говорится, «на ногах». Беседу переводил наш работник, блестящий арабист М. Зейналов. Это был политический сигнал для гостей со знаком плюс. Однако никаких сообщений в печати не последовало.

Как-то в свой очередной приезд в СССР в конце 1970-х годов Арафат выступал перед преподавателями и студентами Университета дружбы народов имени Патриса Лумумбы. В это время мне позвонил Евгений Самотейкин, помощник Брежнева по международным вопросам, и сказал: «Через десять минут, максимум через пятнадцать лидер Организации освобождения Палестины должен быть у Брежнева в Кремле». Я ответил, что не могу за это ручаться, потому что Арафат сейчас находится в другом конце города. Самотейкин заявил: «Не можете, значит, встречи не будет».

Я тотчас же позвонил ректору университета Владимиру Францевичу Станису, он снял Арафата с трибуны, и тот пулей помчался в Кремль. Я тогда вместе с ним на эту встречу не успел.

Возможно, в ближневосточной политике СССР в 1970-х годах были ошибки. Но очень важно понять, что если бы СССР не стал уделять особое внимание палестинскому вопросу, то Ближний Восток пошел бы совершенно другими путями. Мы всегда стремились поддерживать умеренных деятелей палестинского сопротивления в окружении Я. Арафата. Например, нынешнего главу Палестинской автономии Махмуда Аббаса – одного из давних соратников Арафата, который часто приезжал с ним в Москву.

Аббас был сторонником курса, ориентированного на использование политико-дипломатического инструментария, чем вызывал негодование отдельных палестинских деятелей, называвших его соглашателем. Кстати, Махмуд Аббас блестяще защитил в Москве, в Институте востоковедения, кандидатскую диссертацию по истории израильско-палестинских отношений.