Читать книгу - "К. Р. Баловень судьбы - Наталия Чернышова-Мельник"

Больного на фрегате «Забияка» перевозят в Италию. Выздоровление идет медленно, глаз великого князя некоторое время закрывает повязка. Но все же постепенно ему становится лучше, и уже в начале 1882 года он отправляется к сестре в Афины. Там получает радостную весть – император удовлетворил просьбу великого князя Константина об увольнении его с флотской службы. Неприятно лишь то, что свое решение он не согласовал с отцом юноши – великим князем Константином Николаевичем, как бы лишний раз подчеркнув свое негативное к нему отношение. А ведь этого требует обычай, который соблюдают уже много лет все члены августейшего семейства.

Конечно, Константин Николаевич был очень расстроен, когда узнал о том, что сын оставил морскую службу. Он так хотел, чтобы все его сыновья – Константиновичи – верой и правдой служили Российскому флоту! В это время он путешествует по Европе и просит Константина встретиться с ним в Вене.

Сын отправляется к отцу. Настроен он решительно и, хотя по-прежнему немного робеет перед родителем, уступать ему не намерен. Но Константин Николаевич уже не так грозен, как прежде, в глазах его порой поблескивают слезы. И речь его не обличительна, а, скорее, похожа на жалобу «…Теперь, когда он и так уже много сряду имел неприятностей, эта рана останется неизлечимой до конца его жизни», – записывает его сын в дневнике.

Константин с жалостью смотрит на отца, молчит. Ему неловко… Но стоит лишь подумать, какой тусклой и неинтересной стала бы его жизнь, если бы он навсегда связал ее с морем, как к нему тут же возвращается решимость. Сын твердо стоит на своем, и отцу приходится смириться с его упрямством. Что ж, видно, у Костюхи другая судьба, не морская. Не сразу, не без труда он дает свое согласие на продолжение сыном службы в пехотном полку.

А Константин после этого разговора почувствовал, как душа его наполняется радостью: «Теперь гора с плеч свалилась».

Великому князю Константину идет двадцать четвертый год. Отставки он добился, и желанная свобода наконец достигнута. Он чувствует неизбывную тягу к поэзии, жизнь, настоящая и будущая, кажется ему прекрасной. Для полноты счастья не хватает лишь одного – достойной невесты. Родные не раз уже заводили разговор о том, что ему пора жениться.

Но ведь жену надо искать среди тех, кто равен тебе по общественному положению! Так принято среди Романовых, и от этого не уйти. Впрочем, великий князь и не думает противиться установленному в семье порядку вещей. Он знает, что, как представитель Российского императорского дома, состоит в родстве со многими семействами королевской крови в Германии. Значит, нужно нанести визиты вежливости туда, где есть девушки на выданье. Познакомиться с ними, присмотреться, а потом, даст бог, и сделать хороший выбор…

В Карлсруэ он встречается с Мари, дочерью одной из своих кузин. Первое впечатление об этой девушке, почти еще ребенке, у великого князя сложилось какое-то неопределенное. Ничего плохого он сказать о ней не может и не хочет, но… сердце не дрогнуло, не заныло от сладкой муки. В конце мая 1882 года он записывает в дневнике:

…носик, может быть, слишком вздернутый и волосы слишком высоко зачесанные назад, хороший цвет лица, глаза не задумчивые, почти детские, движения свободные, не некрасивые. Выражение лица своей беспечностью и детской развязностью не подходило к фигуре уже взрослой девушки. Я внутренне задавал себе вопрос: «Эта или нет?» Но ответа внутри никакого не слышалось.

Определенно Мари не произвела на Константина должного впечатления. Он поговорил откровенно с ее матерью, и оба они решили, что не стоит форсировать события. Лучше подождать. А там, глядишь, девушка повзрослеет, и молодые люди по-настоящему понравятся друг другу… Как знать?

Великому князю пора было возвращаться домой, в Россию. Путешествие и так затянулось – два долгих года он не был дома. Соскучился… Вот наконец и граница. С какой же радостью он здоровается с первым встреченным им на пути русским солдатом пограничной службы. Об этом пишет в июне 1882 года в дневнике: «…Так приятно было услышать русский военный ответ: „Здравия желаю“». Ностальгия давала о себе знать…

Еще до возвращения домой, живя в гостях у сестры, Константин рассказывает ей о своем стремлении стать поэтом, показывает сочиненные здесь же, в Греции, стихотворения. Ольге Константиновне они очень нравятся, и она от души хвалит брата. Это его воодушевляет, и, приехав в Санкт-Петербург, он решается наконец отправить их в редакцию журнала «Вестник Европы». Конечно, подписать стихи своим настоящим именем он не может – это просто неслыханно. Поэтому скрывается за криптонимом К. Р.

И вот – первый успех, которого Константин так долго ждал! Его стихотворение «Псалмопевец Давид» напечатано в августовском номере журнала за 1882 год, рядом с произведениями таких известных литераторов, как И. С. Тургенев, А. К. Толстой, А. М. Жемчужников. Это вселяет надежду, окрыляет. Какая же это огромная радость – увидеть написанные тобой, выстраданные строки напечатанными! Значит, он может теперь писать не только для себя и самых близких людей, но и для читателей. Надо не останавливаться на достигнутом, работать…

И Константин работал – самозабвенно. В следующем номере журнала, сентябрьском, были напечатаны уже пять его стихотворений, под общим заголовком «В Венеции». Это «Мост вздохов», «Помнишь, порою ночною», «Баркарола», «Надпись на картине», «Скользила гондола». И хотя немногие читатели «Вестника Европы» знали, что за автор скрывается под псевдонимом К. Р., сам великий князь по праву уже осознавал себя поэтом. Пусть его и нельзя назвать пока мастером, но в искренности чувств ему никак не откажешь. Святая правда проступает в одном из его стихотворений, написанных в 1882 году:

Я всю любовь, все лучшие стремленья,

Все, что волнует грудь в ночной тиши,

И все порывы пламенной души

Излил в свои стихотворенья…

Стопка исписанных листов бумаги в ящике письменного стола становится все толще. Здесь и перевод трагедии Ф. Шиллера «Мессинская невеста», начатый еще в 1881 году, и лирические стихотворения «Ты победил, Галилеянин», «Легенда про Мертвое море», «Серенада»… Впечатления о дальних странствиях переплавились в чудные строки, обогатившие русскую поэзию.

Наступила осень, и вновь дает о себе знать слабое здоровье великого князя. Врачи настоятельно рекомендуют ему ехать в Италию, где климат намного мягче, чем в Санкт-Петербурге. Он путешествует вместе с отцом, которого почитает, но все же… в общении с ним испытывает трудности. В конце октября в дневнике появляется признание:

Теперь до конца года предстоит путешествовать с папа. К стыду моему, признаюсь, что это меня почти совсем не радует, так как я теряю свободу.

К этому ощущению прибавляется еще одно горькое чувство, которое преследует его повсюду, – страшная тоска по Родине. Оно вошло в плоть и кровь, стало неотъемлемой частью натуры. Стоит Константину уехать из родных мест, и тоска эта теснит грудь, не дает свободно дышать. Даже богатейшие коллекции произведений искусства в многочисленных музеях прекрасной Флоренции не могут отвлечь его от мрачных мыслей. 21 октября он пишет в дневнике: «Мне снилось, что я дома, в России, и когда я проснулся, долго не мог прийти в себя…»