Читать книгу - "Айн Рэнд. Эгоизм для победителей - Дженнифер Бернс"

С собой в Америку Рэнд везла 17 сценариев для фильмов.

До встречи с Ласки Тухи был абстрактным противопоставлением Рорку. Но образ учёного социалиста соответствовал концепции книги, даже несмотря на то, что он делал её более похожей на комментарий к актуальным событиям. Ласки не был единственным источником вдохновения, Рэнд позаимствовала некоторые черты американских критиков, таких как Хейвуд Браун, Льюис Мамфрод и Клифтон Фадиман, чтобы завершить образ Тухи. Открыто связав Тухи с левой литературной культурой, Рэнд поняла, что у книги появилось двойное значение, и начала делать всё, чтобы, когда она наконец выйдет, её смогли воспринять равноценно как политическое событие, так и литературное достижение.

Эти усердные исследования также позволили Рэнд преодолеть ограничения, свойственные её первым опытам создания художественных произведений. Персонажи всегда были главной загвоздкой для Рэнд. В «Ночи 16 января» они были мощными, как символы, но неубедительными, как люди. В «Мы, живые» ей удалось этого не допустить, потому что большинство персонажей Рэнд списала со своих знакомых из России. Теперь она повторяла этот метод, свободно вдохновляясь как биографиями известных людей, так и собственными наблюдениями.

Главным исключением была Доминик. Для проработки её психологии поведения страдающей и недовольной наследницы Рэнд взывала к своим самым мрачным настроениям. Она окунулась с головой в разочарование и отвращение ранних лет, ощущение того, что мир создан для посредственности, а не исключительности, а затем представила, «что жизнь такая и есть»^[95]. По сюжету романа Говард будет учить Доминик избавляться от токсичных ощущений так же, как Рэнд сама училась смотреть на свой профессиональный успех и свободу заниматься литературой с большим оптимизмом.

Рефлексию она объединила с новым анализом личности Фрэнка, своего любимого мужа, но заставлявшего за него беспокоиться. Когда они познакомились, Фрэнк был полон надежд и планов на карьеру в Голливуде. Но у него было несколько промахов, среди которых пробы у Д. У. Гриффита на роль, которую в итоге отдали Нилу Хэмилтону (и позже он станет известен как комиссар Гордон в ТВ-шоу на основе комиксов о Бэтмене). В то время как успех Рэнд набирал обороты, дела у Фрэнка становились всё хуже. В Нью-Йорке, когда дохода Рэнд стало хватать на жизнь им обоим, он ничем не занимался. Он взялся оплачивать счета, но едва ли пытался найти себя в каком-то новом деле. Такой поворот событий Рэнд объяснить не могла, поскольку карьеру она ценила больше всего остального.

Теперь, работая над образом Доминик, Рэнд нашла необходимое объяснение пассивности Фрэнка. Доминик, как и Фрэнк, со злостью отворачивается от мира, «не из худших побуждений или трусости, а из почти невыносимого чувства идеализма, которое не может правильно функционировать в условиях нашей действительности»^[96]. Доминик любит Говарда, но пытается его уничтожить, полагая, что в этом несовершенном мире он обречён. Сбивающая с толку, противоречивая Доминик является одним из наименее убедительных персонажей Рэнд. Однако важно то, как этот персонаж повлиял на брак Рэнд. Образ Доминик во Фрэнке помог ей обойти молчанием его профессиональные неудачи и представил это поражение так, чтобы она смогла его понять. Черты Фрэнка тоже нашли отражение в её героях. Кошачья грациозность и манеры Рорка показались друзьям пары в точности скопированными с Фрэнка.

Фрэнк стал для Рэнд ещё важнее, когда её связь с семьёй, оставшейся в России, прервалась. В 1936 г., вытащив так долго томившуюся в долгом ящике мечту на свет, она начала мучительный сбор документов, необходимых для переезда родителей в Соединённые Штаты. Она запросила у правительства иммиграционную визу, получив от Universal письмо, в котором подтверждалась её должность сценаристки. Вместе с Фрэнком они сделали нотариально заверенный депозит, свидетельствовавший о её финансовой независимости. Она даже внесла предоплату за перелёт Анны и Зиновия компании United States Lines. Но всё это было зря. В конце 1936 г. Розенбаумам отказали в получении визы, а апелляция ничего не дала. В завершение Рэнд получила от них короткую телеграмму в мае 1937 г.: «Не можем получить разрешение»^[97].

Это было одно из их последних сообщений. Рэнд вскоре перестала отвечать на письма, считая, что русские, получавшие письма из Америки, были в смертельной опасности. Такая доброжелательность была жестокой, и у Розенбаумов не было объяснений этому внезапному молчанию. Они просили её ответить. Но затем произошло нечто пугающее: ей перестали приходить письма^[98]. Рэнд бесповоротно потеряла связь со своей семьёй.