Читать книгу - "Цена разрушения. Создание и гибель нацистской экономики - Адам Туз"

Попытки спасти население от голодной смерти с помощью излишков, имеющихся в Черноземном регионе, могут быть осуществлены лишь за счет поставок продовольствия в Европу. Они снижают способность Германии к ведению войны, а также устойчивость Германии и Европы к блокаде. На этот счет должна существовать абсолютная ясность <…> Требования [местного] населения к немецкой администрации <…> с самого начала должны быть отвергнуты.

III

22 июня 1941 г. после долгих месяцев дискуссий началось вторжение в Советский Союз. Ни раньше, ни позже история не знала таких яростных сражений с участием такого большого количества людей, развернувшихся на таком широком фронте. По мере того как немецкие армии все глубже проникали в пределы Советского Союза, в их тылу сразу же начали свою кровавую работу айнзатцгруппы СС. Всего в четырех айнзатцгруппах (группа А для Прибалтики, В – для Белоруссии и Центральной России, С – для Украины, D – для Румынии и Крыма) насчитывалось не более 3000–3200 человек. Но трудами СС к ним быстро присоединились десятки тысяч местных полицаев^[1493]. Кроме того, с осени 1941 г. айнзатцгруппы усиливались свежими немецкими кадрами – ваффен-С С и многочисленными батальонами вооруженной немецкой полиции. Скорость, с которой та или иная айнзатцгруппа осуществляла убийства, зависела от того, насколько быстрым было продвижение «ее» группы армий и от плотности еврейского населения в данной местности.

Несомненно, особенно кровавым был путь айнзатцгруппы А. Она несет ответственность за уничтожение крупных еврейских общин в Литве и Латвии, начавшееся 25–26 июня с чудовищного погрома в Каунасе. К весне 1942 г. на счету у айнзатцгруппы А числилось более 270 тыс. жертв (в подавляющем большинстве – евреев), что составляло более половины всех убитых всеми четырьмя айнзатцгруппами. Как и в других группах СС, члены айнзатцгруппы А лично совершали убийства с помощью винтовок, пистолетов и пулеметов. Помощники из числа местных жителей иногда орудовали дубинками и кирками. Этого хватало для массового уничтожения беззащитных и по большей части покорных людей. Таким образом, «юдоцид» быстро стал страшной и конкретной реальностью. Более того, опыт участия в нем был настолько ужасным, что это заставило принять меры к изучению вопроса, итогом которых к концу 1941 г. стали первые эксперименты с «газенвагенами»: этот метод считался более щадящим для психики убийц. Однако «газенвагены» так и не получили большого распространения. Это были импровизированные и неэффективные устройства, сталкивавшиеся с теми же проблемами, которые преследовали остальной моторизованный транспорт вермахта в России. Отравление угарным газом было просто слишком медленным способом убийства. И если в Польше начались эксперименты с более производительными стационарными газовыми камерами, то уничтожение людей вручную оставалось на территории СССР излюбленной практикой даже во время второй волны убийств в 1942 г., в ходе которой погибло еще не менее 360 тыс. евреев на Украине и в Белоруссии. В Галиции, где, по оценкам, во время германской оккупации погибло до 500 тыс. евреев, расстрелы и умерщвление газом сочетались, как и задумывал Гейдрих, с «уничтожением посредством труда» (Vernichtung durch Arbeit)^[1494]. Возможности для этого предоставляло строительство крупного стратегического шоссе, необходимого для снабжения группы армий «Юг».

В противоположность конкретным действиям айнзатцгрупп «План голода» Бакке был более абстрактным. Судя по всему, немецкие власти полагали, что можно обречь на голодную смерть миллионы людей, просто-напросто реквизировав все имеющееся зерно и блокировав города. На практике этот план организации массового голода посредством систематического

бездействия оказался наивным^[1495]. Население СССР не собиралось дожидаться голодной смерти. Единственными крупными группами, которые удавалось уничтожать, просто не снабжая их продовольствием, были заметные городские меньшинства и заключенные: иными словами, евреи, проживавшие в городах, и советские военнопленные. Сразу же после прибытия немецких войск тем евреям, которых не уничтожили айнзатцгруппы, запрещалось появляться на продовольственных рынках и покупать что-либо непосредственно у крестьян. Кроме того, им было запрещено приобретать такие более дефицитные продукты питания, как яйца, масло, молоко, мясо и фрукты. В Белоруссии, где действовала группа армий «Центр», «рацион», установленный для евреев, проживавших в Минске и других городах, составлял не более 420 калорий в день^[1496]. В большинстве других мест их питание было еще более скудным. Зимой 1941–1942 гг. десятки тысяч евреев – мужчин, женщин и детей – пали жертвами голода и связанных с ним болезней.

Но самую обильную дань «План голода» собрал с советских военнопленных^[1497]. На первом этапе «Барбароссы» немцами было захвачено не менее 3,3 млн солдат Красной армии. Вермахт не мог делать вид, будто у него отсутствует опыт обращения с военнопленными. На Западном фронте он вполне адекватно справился с 2 млн человек, взятых в плен всего за два месяца. Но в преддверии кампании «Барбаросса» вермахт получил приказ не применять в отношении советских военнопленных общепринятых стандартов, соответствующих Женевской конвенции. Были составлены особые указания об изоляции и казни тех, кто будет сочтен политически опасными. Пленных полагалось разделять в соответствии с их национальностью. При этом не было принято никаких мер к тому, чтобы обеспечить их жильем на зиму. По-видимому, предполагалось, что они сами выроют себе землянки (если кто-либо вообще задумывался на эту тему). Пленным красноармейцам полагалось намного более скудное питание, чем прочим заключенным. Даже те лагеря военнопленных, которые содержались в порядке, были очень нездоровыми местами. Многие красноармейцы на момент захвата в плен находились в плохом физическом состоянии. Многие из них были ранены или страдали от шока и истощения.

Многие уже давно ничего не ели. Их страдания усугублялись тем, что по пути в тыл их заставляли проходить сотни километров пешком. При нормальном уровне смертности это привело бы к десяткам тысяч умерших. Но статистика не оставляет сомнений в том, что в дополнение к этой «нормальной убыли» вермахт систематически морил своих пленных голодом. К концу декабря 1941 г., по подсчетам самого вермахта, число взятых в плен достигло 3,35 млн человек^[1498]. Из них к тому моменту в живых оставалось всего 1,1 млн человек и всего 400 тыс. находилось в достаточно хорошей физической форме для того, чтобы быть способными к работе. Из 2,25 млн умерших как минимум 600 тыс. было расстреляно, пав жертвами «Приказа о комиссарах», который давал немецкой армии и айнзатцгруппам С С право на уничтожение любых советских граждан, сочтенных политически опасными. Остальные умерли от «естественных» причин. Только с декабря 1941 г. по февраль 1942 г. умерло 600 тысяч человек. Если бы война закончилась в начале 1942 г., то эта программа массовых убийств осталась бы величайшим отдельным преступлением из всех совершенных гитлеровским режимом.