Читать книгу - "Кто Вы, "Железный Феликс"? - Александр Плеханов"

Но даже в условиях Гражданской войны и новой экономической политики, в условиях жесточайшего контроля интеллигенция сумела в своей значительной части сохранить независимость, критичность мышления и способность находиться в оппозиции к власти.

При тяжелейшем положении рабочих и крестьян, не легче было интеллигенции. Она находилась в крайне тяжелом материальном положении, нищенствовала, особенно учителя и преподаватели вузов. Если машинистка главка в 1924 г. получала зарплату 12 червонцев в месяц, то высококвалифицированный педагог с университетским образованием, работавший в школе, — 3 червонца. Но более всего интеллигенцию угнетало навязывание единой идеологии, отсутствие свободы творчества, жесткий бюрократический контроль различных государственных структур. Многие интеллигенты, боровшиеся за гражданские свободы общества еще в монархической России, вспоминали слова Ивана Каляева о завоеванной свободе: «И вот когда сбылась мечта,// Мы о весне давно мечтали, // Поняв, узнав: она — не та».^[1352])

Интеллигенция не была однородной, отсюда и ее отношение к власти было различным. В качестве активной силы контрреволюции выступал влиятельный, хотя и немногочисленный ее слой, тесно связанной с прежними господствующими классами — крупное чиновничество, духовенство, часть профессоров, публицистов, литераторов, студенчество. Ядро белого движения составило офицерство. Пережившее унижение в ходе революции, которая привела, в конечном счете, к деморализации и ликвидации армии, к позору Брестского мира, офицерство превратилось в «новый маргинальный слой», сконцентрировавший в себе мощный заряд ненависти к своим гонителям, огромную жажду социальнополитического реванша. И многие из офицеров пополнили ряды противников власти.

Наиболее многочисленная часть традиционной интеллигенции, люди массовых профессий — учителя, медицинские работники, инженеры и техники, служащие и др., придерживалась в своей основной массе пассивных и нейтральных позиций. Динамика изменений настроений и поведения этой части интеллигенции находилась в зависимости от хода изменений в стране, от собственного материального положения и ряда других факторов. Почвой для законного недовольства являлись недостатки в деятельности советов, повсеместные нарушения провозглашенных демократических принципов работы советских органов, бюрократические извращения со стороны служащих госаппарата и остатки прежних порядков в учреждениях, значительная оторванность части руководства от населения, пренебрежение их интересами. Не случайно В.И. Ленин подчеркивал, что «самый худший у нас внутренний враг-бюрократ…»^[1353].

Новая экономическая политика советской власти создала опасность объединения и консолидации сил буржуазных и мелкобуржуазных групп, находивших себе все усиливающуюся опору в условиях развития НЭПа. Антисоветская интеллигенция использовала открывшиеся ей возможности организации и собирания своих сил, созданные новым курсом и ослаблением деятельности репрессивных органов. Мощь этого слоя интеллигенции усилилась еще и тем, что среди коммунистов, в связи с ликвидацией фронтов и НЭПом установилось определенное «мирное» поле деятельности. Широкие слои интеллигенции были возмущены чистками вузов, советских учреждений, армии, высылками за границу и ссылками в отдаленные районы страны тысяч людей, единственной виной которых было недовольство своим положением и политикой правящей партии или дискриминационным отношением к определенному классу. Возмущала и топорная политика власти по отношению к верующей части населения, гонение на православную церковь. Последнее даже у убежденных атеистов вызывало протест.

Против такой политики протестовали не только противники советской власти, но и ее сторонники, даже очень близкие к Ленину, Дзержинскому и др. Таковым был писатель А.М. Горький, который очень резко выступал особенно против арестов творческой интеллигенции. Именно он писал В.И. Ленину: «Для меня богатство страны, сила народа выражается в количестве и качестве интеллектуальных сил. Революция имеет смысл только тогда, когда она способствует росту и развитию этих сил. К людям науки следует относиться возможно бережливее и уважительнее — особенно необходимо у нас, где семнадцатилетние мальчики идут в казармы и на бойню Гражданской войны и где рост интеллек. сил страны будет надолго задержан.

Мы, спасая свои шкуры, режем голову народу, уничтожаем его мозг.

Очевидно, у нас нет надежды победить и нет мужества с честью погибнуть, если мы прибегаем к такому варварскому и позорному приему, каким я считаю истребление культурных сил страны.

Что значит этот прием самозащиты, кроме выражения нашей трусости и сознания слабости, и, наконец, желания мести за нашу собственную бездарность.

Я решительно протестую против этой тактики, которая поражает мозг народа и без того достаточно нищего духовно. Знаю, что Вы скажете обычные слова: «Политическая борьба», «Кто не с нами, тот против нас», «Нейтральные люди опасны» и др.

Огромное большинство представителей положительной науки — нейтрально и объективно, как сама наука: это люди аполитичные. Среди них большинство старики, больные. Тюрьма убьет их. Они достаточно уже истощены голодом.

Владимир Ильич, я становлюсь на их сторону и предпочитаю арест и тюремное заключение — участию хотя бы и молчаливому, в истреблении лучших, ценнейших сил русского народа.

Для меня ясно, что «красные» такие же враги народа, как и «белые».

Лично я, разумеется, предпочитаю быть уничтоженным «белыми», но и «красные» — тоже не товарищи мне…»^[1354].

Власть не могла не считаться с мнением авторитетнейшего писателя и зачастую шла ему навстречу, когда решалась судьба отдельных лиц, но она не меняла своей политики.

Главными очагами борьбы антисоветской интеллигенцией против власти стали: печать, высшие учебные заведения, различные общества, ведомственные съезды, театр, кооперация, тресты, торговые учреждения, церкви и др.^[1355]