Читать книгу - "Зеркало и свет - Хилари Мантел"

– Если французы к нам вторгнутся, – говорит Ричард Кромвель, – думаю, он посадит на трон короля Шотландского.

– Да. Но люди Эксетера этого не знают. И Поли тоже. Они так гордятся своими особами. Считают, что все станут королями.

– Боюсь, у нас слишком мало свидетельств против Эксетера, – говорит Фицуильям. – Он осторожен и заметает следы. Джеффри расскажет нам довольно о своих родных, но…

– И тем замарает Эксетера, – говорит Ричард Рич. – Все знают, что эти два рода заодно.

– Не забывайте, у меня есть женщина в доме Куртенэ, – говорит он.

– Какая-нибудь прачка? – спрашивает Рич.

Фицуильям смеется:

– Пусть Кромвель действует своими методами.

Рич говорит:

– Не представляю, как на сей раз выгородить леди Марию. Уж если они собирались посадить ее на трон, то, уж наверное, не без ее ведома?

– Какая жалость, – замечает Фицуильям. – Погубить принцессу из-за одного лишь подозрения.

Он говорит:

– Они злоупотребили ее доверием. Она не пошла бы против родного отца.

– Мы это уже проходили, – говорит Рич. – Вы чересчур мягки. Не видите ее истинную натуру, сэр.

– Что вы сделали с Джеффри? – спрашивает Фицуильям.

Он сует бумаги под мышку. Они перевязаны бечевкой, записка Маргарет Вернон вместе со всем остальным. Он перебирал в голове ее выкладки, покуда Поль давал признания.

– Пошумел немного, – говорил он. А про себя думает: страх поселился у него под ложечкой. Когда я делал что-либо еще?

Через неделю ему расскажут, что лондонцы говорят: Джеффри Поля пытали в Тауэре. Привязали к решетке и поджаривали, как святого Лаврентия. И сделал это Томас Кромвель.

При виде Маргарет Вернон он только что не вздрагивает. Непривычно видеть ее в наряде обычной горожанки, хотя он сам рекомендовал монахиням отказаться от черных одежд. Мода меняется. Женщины снова не прячут волосы. У Маргарет они седые. Он спрашивает:

– Какого цвета они были раньше?

– Неопределенного. Псивые.

Он в гостиной Остин-фрайарз. Она его ждала. Он чувствует, что следовало бы сменить платье, как будто на нем кровь, хотя в Тауэре не пролилось и капли крови. Джеффри сознался, что хотел бежать за границу к брату Реджинальду с отрядом воинов. Рассказал о сговорах в закрытых комнатах и садовых беседках, интригах за ужином и после мессы. Передал подслушанные сомнительные разговоры: родных Томаса Мора, епископа Стоксли. С каждой произнесенной шепотом фразой круги расходятся все шире. Подписывая сегодняшние показания, Джеффри молит короля о милости. Выводит под страницей: «Ваш смиренный раб, Джеффри Поль».

Маргарет говорит:

– Вы располнели, Томас. У вас такой вид, будто вы совсем не бываете на воздухе.

– Иногда я пытаюсь поохотиться с соколами, – говорит он. – Однако король может потребовать меня в любую минуту. Знаете, венецианцы рисуют на кораблях линию, чтобы их не перегрузить. У меня нет такой линии. Или есть, но король ее не видит.

– Вам не хватает помощников? Все эти молодые люди…

Он думает: никто мне не поможет. Есть только Генрих и Кромвель, Кромвель и Генрих.

– Как-то я хотел отдохнуть в Михайлов день, потому что он у юристов выходной, однако король не разрешил – у него, мол, выходных нет, он правит каждый день. Я отвечаю, но, ваше величество, вы – помазанник Божий, вам дана особая благодать, и потому вы никогда не устаете. Он говорит, меня короновали тридцать лет назад, благодать, видимо, исчерпалась.

– Вам следует жениться.

– Что ж, найдите мне жену. Если знаете хорошую женщину, отправьте ее ко мне. Ей необязательно быть очень умной, не обязательно быть молодой, я не ищу приданого, так что она может быть без гроша. Лишь бы она не была паписткой и не внесла разлада в мой дом.

Маргарет смеется:

– Жаль, потому что скоро из нашего монастыря выгонят много девиц, но, боюсь, некоторые из них держатся римской веры. Я – нет. Я присягнула королю, и присягнула искренне.

Он говорит:

– Думаю, король не позволит женщине выйти замуж, если та была монахиней. Если она приняла постриг.

– Так где мои сестры будут жить? В Саутуорке, в домах терпимости?

Ему хочется сказать, не сердитесь. Вокруг меня столько сердитых людей.

– Вам надо повидаться с Грегори. Если вам негде жить, он возьмет вас к себе. Я уверен, он будет рад, если вы станете учить его сына, как учили его.

Она мотает головой:

– Я поселюсь с несколькими сестрами. Мы будем необузданные женщины, без господина.

– Пойдут сплетни.

– Мы для этого слишком старые. Люди будут жалеть нас, оставлять яблоки перед дверью. Будут приходить к нам за снадобьями и амулетами. И все же, – ее лицо мягчеет, – мне бы хотелось увидеть моего мальчика.

– Моя жена Элизабет к вам ревновала.

– В этом не было нужды, – спокойно отвечает Маргарет.

Он думает: если можно постановить, что Екатерина Арагонская была не жена, если можно постановить, что Анна Болейн была не жена, нельзя ли постановить, что Маргарет Вернон не монахиня? Не сыщется ли в бумагах какая-нибудь ошибка? Тогда она будет свободна.

Но что толку? Она умрет и оставит меня одного. Или я умру и оставлю ее одну. Не стоит оно того. Никто такого не стоит.

В первую неделю октября он берет под стражу лорда Монтегю и маркиза Эксетерского. А также Констанцию, жену Джеффри, и маркизу Гертруду. И еще нескольких старых друзей короля. Он отправляет Фицуильяма в сассекский замок Маргарет Поль с наставлением, если потребуется, допрашивать ее день и ночь.

Однако Фиц не может ничего от графини добиться. Она отвечает охотно, пылко и четко. Отрицает какие-либо дурные поползновения или намерения. Когда Фицуильям называет ее сына Реджинальда неблагодарным ублюдком, она говорит: нет, он не ублюдок; я всегда была верна господину моему супругу, всегда была безупречной женой.

Она признает, что выражала радость, когда Реджинальд избежал ареста; как-никак, она его мать. Да, ей известно, что он презирает ее за верность Тюдорам. Известно ли ей, что Реджинальд обещал ее растоптать? Она поджимает губы. «Знаю и должна с этим смириться».

Фицуильям велит Маргарет Поль собирать вещи – хочет перевезти ее на носилках к себе. Ваше имущество будет описано, говорит Фиц, и она понимает: судьба от нее отвернулась. По словам Фица, в этот миг на лице Маргарет Поль впервые проступило отчаяние. Но куда сильнее отчаяние леди Фицуильям, когда та узнает, что графиня Солсбери переезжает к ним на неопределенный срок.

Сам он допрашивает в Тауэре старшего сына Маргарет. Монтегю держится надменно, часто отказывается отвечать.