Читать книгу - "Сын весталки - Ольга Александровна Шульчева-Джарман"

бессмертного Отца и печать Бога безначального, податель жизни, создатель, все, что есть и будет — все живет для Тебя! И я был охвачен несказанным восторгом и трепетом от непостижимости открывающихся мне тайн. И он сказал мне: Это все — ради тебя, Феоктист. После этого я очнулся и услышал, как на моем окне поет петух. Откуда здесь взяться петуху, Леэна?

На острове началось это поветрие, причалили пираты из Сирии, и занесли. Я знаю, что я умру. Я умираю, Леэна. Мне страшно, что ты тоже можешь заболеть…Но я бесконечно рад тому, что ты со мной…

— Мне не страшно это поветрие, Феоктист. Я в Каппадокии у Нонны переболела лошадиной оспой. Кто ею переболел, тот не заразится обычной.

— Лошадиной оспой? Надо же… Каллист, наверняка, уже все про это изучил на острове Кос… О Каллисте обещали позаботиться мои друзья — и Орибасий, и Иасон, и Фемистий… их много у меня… они обещали мне не раз… на пирах… но если случится так, что Каллист обратится к тебе, Леэна, то не оставь его в беде… Он самый родной для меня человек, не племянник, а сын, нареченный сын.

— Не оставлю, Феоктист, даю слово…

— Вот, ты чертишь водою крест у меня на лбу… это буква Хи, что распростерта во вселенной, великая Божия сила.

— Хи и Ро.

— Пусть будет так, Леэнион. Моя маленькая львица. Хи и Ро…

25. О Кесарии, Диомиде и Финарете

— Диомид сиятельный пожаловал! — сказал Агап почтительно.

Каллист и Кесарий одновременно обернулись ко входу в экус, прервав свою оживленную беседу. Появление Диомида было так некстати среди всех этих рассказов Кесария, от которых веяло радостью и надеждой, словно морским ветром.

— Приветствую тебя, Александр врач! — воскликнул Диомид. Кесарий, деланно небрежно накинув длинный плащ, встал и, отвечая на приветствие, пожал трибуну руку.

— И тебе привет, Каллист врач! — добавил Диомид, и они тоже пожали руки — привычно, по-дружески.

— У меня есть не слишком хорошие новости, Александр, — произнес трибун, усаживаясь в кресло. — Рабы не подслушивают?

Каллист выглянул наружу и велел Агапу отойти от двери, а также следить, чтобы к ней никто не подходил.

— Я слушаю тебя, сиятельный Диомид, — невозмутимо проговорил Кесарий, но заметно побледнел.

— Вот распоряжение императора Юлиана. Прочти, — сказал Диомид, протягивая ему пергамен.

Кесарий, словно превозмогая неожиданно накатившую слабость, протянул руку и взял императорский указ.

— Здесь о каком-то Кесарии враче, — быстро сказал Каллист, заглядывая через плечо друга. — К нам это не имеет никакого отношения.

— … если Кесарий, сын Григория, епископа галилеян, в ближайшие дни не вернется в Назианз, где он должен находиться в продолжение своей вечной ссылки, то следует подвергнуть допросу всех его родных, особенно мать, Нонну, ибо это ее любимый сын, и она, несомненно, знает, где он скрывается, — прочел Кесарий побелевшими губами и сглотнул. — Да, печать и подпись императора Юлиана…

Кесарий поднял глаза на Диомида.

— Что ж, зови воинов, — молвил он, затем встал и, немного пошатываясь, шагнул к трибуну, протягивая ему обе руки, словно для уз. — Я обманывал всех, скрываясь под чужим именем. Я — сын Нонны. Не троньте мою мать.

Каллист с ужасом смотрел на друга. Диомид сдвинул брови и тяжело положил свою огромную ладонь на плечо Кесария.

— Сядь, каппадокиец. Спасая одну мать, ты хочешь выдать вторую?

Кесарий закусил губы и ничего не сказал.

— Мы с Каллистом — друзья детства, — проговорил Диомид. — Вместе играли в аргонавтов и съезжали со склонов холмов в медном тазу. Это первое. Второе же то, что мы с тобой славно подрались тогда… в том сражении… и перевязал ты меня потом очень хорошо, и бальзам лучший приложил. Короче, мы говорили, помнится, о греках тогда и о том, что греки сражаются с греками же. Ты помнишь наш разговор?

— Помню, — тихо произнес Кесарий.

— Так вот, я грек, и против грека не пойду, — резко и жестко сказал Диомид. — И сон мне был. Сорок воинов. Кирион, Кандид, Домн, Исихий, Ираклий, Смарагд, Эвноик, Валент, Вивиан, Клавдий, Приск, Феодул, Эвтихий, Иоанн, Ксанфий, Илиан, Сисиний, Ангий, Аетий, Флавий, Акакий, Экдикий, Лисимах, Александр, Илий, Горгоний, Феофил, Дометиан, Гаий, Леонтий, Афанасий, Кирилл, Сакердон, Николай, Валерий, Филоктимон, Севериан, Худион, Мелитон и Аглаий. Я всех запомнил. Они велели римского орла не позорить.

Он с размаху ударил растерянного Кесария по плечу и вдруг широко улыбнулся и добавил уже другим, небрежным, тоном:

— Видишь, какие порой указы приходят от императора. Он потерял след этого самого Кесария… Я, конечно, тоже старался — я же на службе у императора! Подумать только! Где Вифиния, а где Каппадокия! Придется переслать указ туда, в Кесарию Каппадокийскую, чтобы там начали искать этого Кесария врача из Назианза. Думаю, до Назианза этот пергамент нескоро доберется. Неспроста император начал реформы почты! Вот такая у нас нелегкая служба, сам видишь…

— Я уеду как можно скорее, — быстро сказал Кесарий. — Спасибо, Диомид. Спасибо.

— Кто-то заметил тебя в Астаке и написал мне донос, — сказал Диомид. — Анонимный, но император велел рассматривать даже анонимные доносы на тебя. Шрам — запоминающаяся примета, — шепотом добавил Диомид.

Кесарий сел, вытирая пот, выступивший на лбу.

— И еще, — продолжил Диомид. — Вот у меня письма… Кесарию врачу, в Новый Рим… Они вскрытые, я их просматривал. Извини, служба. Прочти, а потом я должен буду их забрать.

— Да, конечно, — кивнул Кесарий.

Диомид протянул ему распечатанные письма — Кесарий почти выхватил их из его рук.

— Оставим его одного? — спросил тихо Диомида Каллист, видя, как повлажнели глаза его друга.

— А, да, конечно! — ответил трибун. Они вышли из экуса и начали молча прогуливаться по дорожкам среди акаций.

— Ты знаешь, Каллист, мне очень жаль, что ты уедешь, — вдруг сказал Диомид, останавливаясь и глядя на друга детства с высоты своего гигантского роста. Каллист вдруг подумал, что воинский пояс его приятеля мог быть вполне впору самому Ромулу.

— Ты ведь с ним уедешь? — спросил Диомид, и его могучие плечи и грудь заколыхались от глубокого вздоха.

— Уеду, — тихо ответил Каллист.

— Ты — благородный человек. Таким и твой дядя Феоктист был… Я думаю, ты сам понимаешь, что тебе опасно ехать с ним, и не мне тебя отговаривать. Ладно, пойду я, поздороваюсь с Леэной, дочерью патриция Леонида. А ты к нему иди.

Диомид удалился, быстрыми, огромными шагами меря узкую тропинку среди акаций. Каллист вернулся в экус и услышал, как Кесарий читает вслух:

«Ты ума лишился,