Читать книгу - "Босфорский поход Сталина - Сергей Захаревич"

«…Однако все свое внимание Гитлер направил на Восток. Он не верил, что Россия может быть надежным союзником и это его волновало. Резкая реакция русских на переброску немецких войск в Румынию также беспокоила его. Поэтому в октябре 1940 года Гитлер решил окончательно выяснить намерения русских. По его указанию Риббентроп написал Сталину письмо, в котором он охарактеризовал международное положение и намекнул на то, что участие России в пакте трех держав оси было бы желательным. Сталин ответил довольно вежливо, однако чувствовалось, что он сильно колебался. Сталин писал, что предварительно необходимо обсудить некоторые вопросы. В связи с этим Молотов был приглашен в Берлин. 13 ноября он прибыл с вновь назначенным послом Деканозовым, другом и земляком Сталина… Молотов вернулся в Москву через 4 дня. 27 ноября немецкому послу была вручена нота министрества иностранных дел Советского Союза. В этой ноте, излагавшей основные принципы русских, содержалась просьба сообщить точку зрения немцев по раду вопросов» [79, с. 141–142].

Сейчас внимание!

«В частности, каково наше отношение к политике Советского Союза в Финляндии (в переводе с дипломатического языка это означает: «Как Германия отнесется к оккупации Финляндии СССР?»)?

Русские намеревались ввести войска в Болгарию и начать переговоры о таком же соглашении, какое мы имели с Румынией. Для этой цели в Дарданеллах должны были быть созданы базы; если Турция не согласится с этим, то присоединятся ли к России Германия и Италия для оказания давления на Турцию?

Сфера интересов в районах южнее Баку и Батуми (то есть в Трапезунде и Иране. — С.З.)?

Германия должна повлиять на Японию, чтобы разрешить спор относительно острова Сахалин.

Если на все эти вопросы будет дан положительный ответ, то Россия присоединится к пакту трех держав.

Переговоры Молотова с Гитлером проходили в довольно холодной атмосфере. На указанные выше вопросы Гитлер не ответил. Уже в сентябре 1940 года Гитлер усилил Восточный фронт, перебросив туда двадцать дивизий, а летом того же года генеральный штаб представил на рассмотрение проект плана нападения на Советский Союз. Вслед за этим под руководством генерала фон Паулюса были проведены крупные маневры» [79, с. 142–143].

«В январе 1941 года я вернулся в штаб 10 армии в Нанси. Там полковник Рерихт, начальник штаба, сообщил мне, что переговоры между Гитлером и Молотовым, происходившие в Берлине в ноябре, потерпели полное фиаско. Вместо того, чтобы присоединиться к трехстороннему пакту, как надеялся Гитлер, Молотов выдвинул, как говорили, непомерные требования, касающиеся Румынии, Болгарии и Турции. Гитлер ответил на это приказом вооруженным силам начать подготовку к операции «Барбаросса» — вторжения в Россию» [42, с. 53].

Это уже «куп де гра» всем будущим оппонентам, ибо ни один из них теперь не сможет опровергнуть правильность основных логических выкладок. Подготовка Сталина к походу по маршруту Бухарест — София — Стамбул отныне исторический факт!

Молотову необходимо было любой ценой добиться «позволения» немцев на захват Финляндии, Румынии и Турции (как минимум). Мутить воду, как обычно, сталинские посланники не могли, поскольку им было сделано конкретное предложение о вступлении в Тройственный союз. Сталин вынужден был снять маску и наконец ясно и членораздельно объяснить фюреру, пусть и через Молотова, что же собственно ему конкретно нужно в этой жизни для полного счастья, а также для вступления в Тройственный союз. И Иосиф Виссарионович конкретно объяснил немцам, что он хочет за согласие вступить в фашистский блок. Примечательно, что немцы так и не поняли, зачем русским понадобилась Турция. Они не изучали историю российского империализма. Однако непонимание тайных замыслов Кобы не помешало германской стороне осознать, что русские вконец обнаглели, и «отфутболить» наркома Вячеслава вместе со сталинскими планами.

Тут ведь еще любопытно и то, что Сталин фактически согласился на вступление в Тройственный союз, ведь если бы немцы согласились отдать ему вожделенные территории, так оно и было бы! Вот и вся цена липового советского антифашизма! Отдал бы Адольф Кобе Турцию, и сейчас уже никто в России не восклицал бы пафосно: «Мы остановили фашизм!» В этом случае Советский Союз сам вполне логично оказывался бы членом фашистского блока и с 1941 года вступал бы в войну с Великобританией и США, то есть с цивилизованным миром, во имя византийского средневековья!

«Сталин требовал возвращения двух областей в Восточной Турции, потерянных Россией в 1921 году (в действительности потерянных Арменией в ходе армяно-турецкой войны 1920 года. — С.З.), а также размещения советских военных баз на берегах проливов, принадлежавших Турции и соединявших Черное море со Средиземным. Советский Союз пытался создать просоветское сепаратистское государство в Северном Иране (для чего в ходе Второй мировой и ввел свои войска на территорию Ирана; помните «территории южнее Баку»? — С.З.). Наконец, короткая война СССР против Японии в августе 1945 г. привела к тому, что Красная армия заняла Северный Китай и Корею. Сталин требовал предоставления части Японии для оккупации ее советскими войсками» [51, с. 5].

Это свидетельство принадлежит не немцам и происходило все вышеописанное через 5 лет после осеннего вояжа Вячеслава Молотова в Берлин. Это то, что Сталин потребовал у союзников на Потсдамской конференции 1945 года.

Парадоксально, но факт — своим отказом на сталинские поползновения Гитлер дал миру шанс на более скорый разгром агрессивного блока и завершение мировой войны, чем он произошел бы (а рано или поздно так все равно и случилось бы), если бы в этот блок вступил еще и СССР. И еще один парадоксальный факт — немцы оказались на страже европейских интересов (естественно, в своем понимании), не допустив очередного передела Европы. Сами того не подозревая, немцы сыграли на руку своим противникам британцам, против которых, собственно, и были направлены удары Москвы.

По этому поводу напрашиваются любопытные исторические параллели. Приведем в этой связи слова Черчилля:

«На протяжении 400 лет… внешняя политика Англии состояла в том, чтобы противостоять сильнейшей, самой агрессивной, самой влиятельной державе на континенте… Более того, во всех случаях Англия шла самым трудным путем, столкнувшись с Филиппом II испанским, с Людовиком XIV.. с Наполеоном, а затем Вильгельмом II германским, ей было бы легко и, безусловно, весьма соблазнительно присоединиться к сильнейшему и разделить с ним плоды его завоеваний. Однако мы всегда выбирали более трудный путь, объединялись с менее сильными державами, создавали из них коалицию и таким образом наносили поражение и срывали планы континентального военного тирана', кем бы он ни был, во главе какой бы страны ни стоял. Так мы сохранили свободу Европы, защитили развитие ее живого, многообразного общества и вышли из четырех ужасных битв с растущей славой и расширяющейся империей, а независимость Бельгии, Голландии, Люксембурга была сохранена. В этом замечательная инстинктивная традиция английской внешней политики…