Читать книгу - "Герман Геринг. Второй человек Третьего рейха - Франсуа Керсоди"

Но верховное военное командование рейха продолжало работать по инерции: начальник штаба сухопутных сил Кребс явился на доклад, и оперативное совещание началось как обычно. Правда, отсутствовали главные руководители страны и военачальники, остались только несколько офицеров связи. На столе лежала только карта Берлина, данные о продвижении советских войск были отрывочными. Но ритуал соблюдался неукоснительно, каждый играл свою роль, а фюрер даже выказал некоторый оптимизм: 9-я армия Буссе, сказал он, вот-вот должна двинуться на запад и соединиться с 12-й армией Венка, которая ударом на север прорвет блокаду Берлина. Однако совещание закончилось раньше, чем обычно. И Шпеер, удивленный тем, что только что услышал, вышел в узкий коридор бункера. Там он встретил Геббельса, не утратившего ни капли фанатизма, и в последний раз навестил его жену Магду, которая пришла с шестью детьми, чтобы умереть «в этом историческом месте».

Попрощавшись с женой Геббельса, Шпеер стал свидетелем большого оживления в коридоре и вскоре понял его причину: «Только что пришла телеграмма от Геринга, и Борман понес ее фюреру. Я незаметно пошел за ним, движимый любопытством. В своей телеграмме Геринг просто спрашивал у Гитлера, должен ли он, руководствуясь приказом о преемственности, взять на себя руководство рейхом в случае, если Гитлер останется в крепости Берлин. Но Борман представил его телеграмму как ультиматум, как изменническую попытку узурпировать власть. […] Поначалу Гитлер реагировал на это с той же апатией, в какой пребывал утром. Но предположение Бормана получило подкрепление, когда пришла вторая телеграмма от Геринга». Это была копия телеграммы, направленной во второй половине дня Риббентропу и начинавшейся словами: «Я попросил фюрера дать мне указания до 22 часов 23/4» – и заканчивавшейся так: «В случае если до 24 часов 24/4 вы не получите никаких других распоряжений от самого фюрера или от меня, вам следует незамедлительно прибыть ко мне самолетом». Шпеер пишет: «Борман возбужденно вскричал: “Геринг предает родину! Теперь он уже отправляет телеграммы членам правительства, сообщая им о том, что с 24 часов намерен выполнять ваши полномочия, мой фюрер!” Если Гитлер при прочтении первой телеграммы оставался довольно спокойным, то теперь Борман явно победил. Его злейший враг Геринг был лишен права преемственности телеграммой, текст которой сам Борман и продиктовал Гитлеру».

Действительно, этот первый ответ Герингу, вскоре подписанный фюрером, гласил: «Декрет от 29.06.41 имеет силу исключительно в случае моего личного и безусловного согласия. Ни о какой ограниченности свободы моих действий нет речи. Я запрещаю вам предпринимать какие-либо шаги в указанном вами направлении. Адольф Гитлер». Но этим дело не закончилось. «Борману удалось-таки вывести Гитлера из летаргии, – продолжает рассказ Шпеер. – Последовал взрыв ярости, в котором смешались проявления горечи, бессилия, отчаяния и жалости к самому себе. Лицо Гитлера покраснело, глаза остекленели, он, казалось, не видел никого вокруг. “Мне давно это известно. Я знаю, что Геринг ленив. Он оставил люфтваффе на волю обстоятельств. Он продажен. Его пример позволил коррупции распространиться по всей стране. Больше того, он много лет имеет пристрастие к морфию. Я всегда все о нем знал”. Борман, естественно, поддакивал фюреру, он даже предложил расстрелять Геринга. Но настойчивость тоже имеет свои границы. “Нет, нет, только не это! – ответил Гитлер. – Я отстраняю его от всех должностей, лишаю всех чинов и права быть моим преемником”». Потом Борман по его заданию составил вторую телеграмму: «Герману Герингу, Оберзальцберг. Ваши поступки приравниваются к предательству фюрера и национал-социализма. Предательство карается смертью. Однако, учитывая вашу долгую службу на благо нацистской партии и государства, фюрер считает возможным сохранить вам жизнь, если вы немедленно уйдете со всех постов. Отвечайте коротко: да или нет».

Телеграмма тут же была отправлена, а в кабинете фюрера продолжилась психологическая драма. Шпеер вспоминал: «Гитлер внезапно вновь впал в летаргию: “В конце концов, почему бы и нет? Геринг ведь должен провести переговоры о капитуляции. По большому счету, это может сделать кто угодно, раз война проиграна”. […] Кризис прошел, Гитлер был обессилен. Он снова заговорил усталым тоном, таким же, как утром»[625].

Фюрер, чье поведение отличалось непоследовательностью, мог менять мнение несколько раз в день, однако Мартин Борман добился главного: его злейший враг наконец отстранен от власти. Но этого было явно недостаточно для злобного руководителя кадровой политикой НСДАП, и он, используя личный радиопередатчик, поспешил приказать оберштурмбанфюреру СС (подполковнику) Бернхарду Франку, командиру расположенной в Оберзальцберге команде эсэсовцев, арестовать Геринга по обвинению в государственной измене, Колера и весь его штаб, а вместе с ними и Ламмерса. Радиограмму Франку Борман закончил грозным предупреждением: «Вы отвечаете за это головой».

В Оберзальцберге солнце спряталось за горы. На вилле рейхсмаршала первая телеграмма Гитлера с сообщением о том, что он «имеет полную свободу действий», произвела эффект взорвавшейся бомбы. Желая хоть как-то ограничить потери, Геринг немедленно телеграфировал Риббентропу, Кейтелю и Гиммлеру: «Фюрер сообщил, что располагает свободой действий. Я отменяю свои телеграммы, переданные вам сегодня. Хайль Гитлер! Герман Геринг». Разумеется, он тут же согласился отказаться от всех своих должностей. Но часовой механизм адской машины был уже запущен… Как и ее супруг, Эмма Геринг оказалась не готова к неумолимому ходу событий. «Что такого могло произойти за это время в Берлине, чтобы Гитлер снова все взял в свои руки? – писала она впоследствии. – Мы несколько часов провели все вместе в одной комнате, как вдруг появился слуга с криком: “Господин рейхсмаршал, у дома стоят эсэсовцы, они прибыли, чтобы вас арестовать!” Муж недоверчиво улыбнулся, встал и прошел в свой кабинет. Я пошла за ним. […] “Не переживай, – сказал он мне. – Это какое-то недоразумение! Явное недоразумение!” Тут в комнате появились вооруженные эсэсовцы и приказали мне уйти в свою комнату». Действительно, начиная с 21 часа 23 апреля рейхсмаршал, его семья и друзья, четыре адъютанта и слуги стали пленниками сотни эсэсовцев под командованием оберштурмбанфюрера Берхарда Франка. «Я уверена, это Борман отдал приказ убить мужа!» – крикнула Эмма Геринг слуге Роберту.

За пять часов до этого генерал Коллер спустился в долину, направляясь в свой временный штаб, расположенный в отеле «Хаус Гейгер» неподалеку от Берхтесгадена. Он практически не спал уже трое суток, но отдыхать в это время было некогда: телефон звонил беспрерывно, Генеральный штаб авиации должен был руководить многочисленными эскадрильями, которые сосредоточились на аэродромах Баварии, Австрии и Богемии, спасаясь от наступавших войск союзников. Ему также требовалось срочно выполнить поручение главнокомандующего – составить текст обращения к народу и вермахту… Но в 21 час ему сообщили по телефону из Генерального штаба люфтваффе в Берхтесгадене нечто странное: телефонная связь с виллой рейхсмаршала в Бергхофе прервана. Посланный на разведку в Оберзальцберг офицер не вернулся, а спустя некоторое время Коллер получил копию первой радиограммы, посланной во второй половине дня из бункера фюрера в Берлине. Потом последовали звонки из ОКЛ, из служб фельдмаршала Кессельринга, из Мюнхена, из Праги, из Зальцбурга… Наконец около полуночи, когда у Коллера с женой нашлось время поужинать, появился оберштурмбанфюрер СС Бредов. Встав навытяжку, он сказал: