Читать книгу - "Император Наполеон - Николай Троицкий"

28 октября 1818 г. Барри Б. О’Мира направил официальное письмо лордам британского Адмиралтейства о «необычайно высокой смертности на острове Святой Елены» с примерами из английской (и сухопутной, и морской) стражи: так, «корабль Его Величества “Завоеватель” потерял шестую часть своего экипажа, из которых почти половина умерла за последние восемь месяцев»^[1923]. В книге Ж. Мартино, по данным врачей Королевского флота, приводится такая статистика: «Флагманский корабль “Конкверор” за полтора года потерял 110 человек из 600 членов экипажа, а еще 107 человек были списаны на берег и отправлены в Великобританию <...>. “Москитоу” и “Рекун” из 100 членов экипажа потеряли один 16, а другой 24 человека. “Леверет” похоронил 12 моряков из 75, а “Гиффон” - 15 из 85»^[1924].

Разумеется, страдали от островных болезней и все изгнанники, включая Наполеона. О болезнях самого императора речь пойдет особо. Но вот данные, которые собрал Ж. Мартино о людях его свиты. «В феврале 1816 г. заболел Гурго. Сильнейший приступ дизентерии <...>. В мае у Бертрана начинаются после еды колики, а в октябре заболевает Альбина Монтолон (жена Ш. - Т. Монтолона. - Н. Т.), которую лечат каломелью. В это же время маленькому Тристану Монтолону (сыну Альбины. - Н. Т.) становится так плохо, что пришлось сделать ему кровопускание, чтобы спасти его. В 1819 г. заболел и Маршан: он жалуется на боли, которые похожи на те, что терзали перед смертью Франчески Киприани, сгоревшего за несколько дней в чудовищных муках, и миссис Диаз (служанка. - Н. Т.), которая скончалась в одночасье 12 марта 1818 г.»^[1925]

Можно не удивляться тому, как мог Вальтер Скотт (патриот Англии и ненавистник Наполеона) повторять официальную ложь английских тюремщиков, будто на острове Святой Елены царит «здоровый климат»^[1926]. Но удивительно, что поверил этой лжи (не проверив ее непредвзятыми данными?) Е. В. Тарле, повторив, вслед за Скоттом, что «климат острова Святой Елены очень здоровый»^[1927].

На этом «кромешном острове», по выражению Д. С. Мережковского, «самым кромешным местом» был Лонгвуд - плоская скала высотой в 500 м над уровнем океана, которая большую часть года окутана туманом и залита дождем. Местные жители - островитяне, узнав о том, что для жилища Наполеона избран Лонгвуд, удивились, ибо знали, что как раз Лонгвуд и «является наихудшей и самой неприятной частью острова», а потому никто из них «никогда в Лонгвуде постоянно не проживал»^[1928]. «Почва Лонгвуда, - вспоминал О'Мира, - состоит из липкого глинозема, который в мокрую погоду прочно прилипает к обуви пешехода, образуя столь тяжелую массу глиняной грязи, что заставляет его прилагать колоссальные усилия, чтобы сделать очередной шаг»^[1929].

В течение 50 лет до депортации сюда Наполеона Лонгвуд использовался как скотный двор и только теперь его спешно стали переоборудовать в жилые дома для людей. «Негры и матросы, - читаем у Э. Людвига, - прямо поверх навоза настелили половые доски, даже не убрав оставленные скотом экскременты. Поэтому вскоре после вселения в дом императора сгнившие доски провалились, вонючая жижа разлилась по полу, и он вынужден был перебраться в другую комнату. Из коровника, прачечной и конюшни сколотили для Наполеона и его спутников некое подобие дома, в котором ему отвели шесть каморок <...>. Эти каморки и весь дом населены огромными крысами, которые здесь привыкли быть хозяевами: они загрызают кур во дворе и кусают за ноги лошадей, генерала Бертрана однажды укусили в руку». А Лас-Каз вспоминал, как «однажды, когда император пожелал удалиться из столовой и ему передали его шляпу, из нее выпрыгнула огромная крыса»^[1930].

Наполеон больше всего был удручен и рассержен «могильной сыростью» лонгвудских «апартаментов»: он «приказал бросать в камин тонны дров. Увы, дрова-то сырые! Изгнать сырость не удается, - даже в его спальне обнаруживаются гнилые доски»^[1931]. Такое обиталище (Наполеон сразу назвал его «сырым погребом») В. Слоон счел «пригодным разве лишь для пленного зулусского вождя»^[1932].

Столь пагубный выбор места для «резиденции» императора объяснялся не только мстительной жестокостью английских властей, но (может быть, в первую очередь) еще и тем, что «все плато, на котором находился Лонгвуд, было полностью окружено склонами гор и поэтому за ним можно было легко наблюдать»^[1933]. Не зря Вальтер Скотт с удовлетворением подчеркнул: «...пожалуй, нет другого места на Земном шаре, которое гарантировало бы Европе почти полную безопасность» от «такого страшного человека, как Бонапарт»^[1934]. Чтобы гарантировать полную безопасность Европы от Наполеона, на роль главного инквизитора в Лонгвуд требовался особо одаренный для такой роли и надежный индивид. Таковой у правительства Англии нашелся: то был генерал-лейтенант сэр Хадсон Лоу - кавалер орденов Бани (Англия), Святого Георгия (Россия) и Воинской доблести (Пруссия).

Лоу был ровесником Наполеона (родился в Ирландии 28 июля 1769 г., на 18 дней раньше императора - под тем же знаком зодиака: Лев!). В 1793 - 1795 гг. он служил на Корсике в гарнизоне английских оккупантов. «Там он услышал о Бонапарте и даже видел мадам Летицию и ее дочерей; их дом был реквизирован в пользу британских офицеров»^[1935]. В 1806 г. Лоу командовал английским гарнизоном на острове Капри. В составе гарнизона кроме англичан был и «королевский полк корсиканцев». Осажденный французами Лоу капитулировал - во главе гарнизона, «со всеми фортами, артиллерией, амуницией, складами»^[1936]. Среди французов, которые принимали капитуляцию Лоу, был тогда Франчески Киприани - будущий дворецкий Наполеона в Лонгвуде, умерший скоропостижно и необъяснимо.

Затем, в 1813 - 1814 гг., Лоу в чине полковника служил при штабе прусского фельдмаршала Г. Л. Блюхера, а в 1815 г., уже как генерал-майор, при штабе герцога А. У. Веллингтона. В битве при Ватерлоо он не участвовал, поскольку за считаные дни до нее был откомандирован к британским войскам в Геную, но вскоре после Ватерлоо, в дни торжеств по случаю победы над Наполеоном, получил звание генерал-лейтенанта, орден Бани (с 1399 г. и доныне один из высших английских орденов), титул сэра и назначение губернатором на Святую Елену^[1937]. 16 апреля 1816 г. Хадсон Лоу высадился на острове и приступил к исполнению своих обязанностей - стеречь в «сыром погребе» на «кромешном острове» «врага человечества» с гарантией исключить любые шансы на его побег.