Читать книгу - "Император Август и его время - Игорь Князький"

В то же время, именно при Августе в скульптурном портрете при сохранении точности воспроизведения лиц появляются и элементы официальности в ущерб естественности и непринуждённости. Такое сглаживание индивидуального своеобразия, подчёркивание общего, свойственного всем людям, уподобляло одного подданного другому, утверждая тип, угодный императору^[1541].

Выдающиеся успехи римской культуры в правление Августа были достигнуты во многом благодаря активной роли государства, целенаправленно способствовавшего этим процессам, что не всегда было благом. Ведь с этого времени Империя начинает накладывать свой отпечаток на творчество мастеров^[1542].

Главное же состоит в том, что при Августе, несмотря на некоторые не лишённые негатива тенденции, государственная забота о строительстве в Риме и других городах Империи, всемерная поддержка искусства сыграли колоссальную позитивную роль в развитии античной цивилизации – и в сфере духовной, и в сфере материальной. Конечно, основатель Принципата не упускал возможности использовать достижения культуры для пропаганды своего правления, но пропагандировалось то, что действительно этого заслуживало. Личные заслуги Августа в достижениях «золотого века» во всех сферах римской жизни несомненны и не могут быть забыты даже спустя тысячелетия.

Само понятие «золотого века» традиционно принято относить к эпохе Поздней республики и Принципата Августа. И это справедливо. Но что почитать его началом? Обычно называется 81 г. до н. э., когда впервые блеснул своим ораторским искусством Цицерон. Хотелось бы предложить небольшое уточнение. Давайте вспомним хорошо известный эпизод из жизни этого великого мыслителя и политика, когда в молодости он посетил остров Родос, где пообщался с оратором Аполлонием и философом-стоиком и историком Посидонием, продолжившим труд Полибия «Всеобщая история»^[1543]. Плутарх сообщает: «Рассказывают, что Аполлоний, не знавший языка римлян, попросил Цицерона произнести речь по-гречески. Тот охотно согласился, считая, что так Аполлоний сможет лучше указать ему его изъяны. Когда он умолк, все присутствующие были поражены и наперебой восхваляли оратора, лишь Аполлоний и, слушая, ничем не выразил удовольствия, и после окончания речи долго сидел, погружённый в какие-то тревожные думы. Наконец, заметив, что Цицерон опечален, он промолвил: «Тебя, Цицерон, я хвалю и твоим искусством восхищаюсь, но мне больно за Грецию, когда я вижу, как единичные наши преимущества и последняя гордость-образованность и красноречие-по твоей вине тоже уходят к римлянам»^[1544].

Можно сказать, что это – единичный случай, частное мнение, и потому эпизод сей «не репрезентативен». Но попробуем взглянуть на приведённое свидетельство с другой стороны. Такой разговор, относящийся к 77 г. до н. э., когда будущий великий оратор собирался вернуться из Греции в Рим после смерти Суллы, был совершенно невозможен между греком-интеллектуалом и образованным римлянином в предшествовавшие времена. Конечно, Цицерон – фигура уникальная по своим дарованиям, но в том-то и дело, что в I веке до новой эры наступала эпоха титанов античной культуры, подаренных миру Римом. А Цицерон – один из таковых – стал первым, кто заслужил подобное признание. Правда, в самом Риме оценить столь высокий уровень образованности и ораторского мастерства соотечественника могла только интеллектуальная элита. А вот «простой римский народ», увы, добрых слов для Цицерона не нашёл, и потому он «часто слышал за спиной: «Грек!», «Учёный!» – самые обычные и распространённые среди римской черни бранные слова»^[1545].

Как бы то ни было, именно Марка Туллия Цицерона справедливо считать зачинателем «золотого века» римской культуры, достигшего своего пика при Августе, который, однако, по злой иронии судьбы сыграл роковую роль в трагической гибели великого оратора, мыслителя и политика. Рядом с ним, безусловно, стоит фигура гениального человека, с которым у Цицерона сложились крайне непростые отношения, и который, усыновив в своём завещании скромного дальнего родственника Гая Октавия, открыл тому дорогу в большую политическую жизнь. Это Гай Юлий Цезарь, чья латинская проза стала эталонной, возведя римскую литературу на высочайший уровень, и чьё превосходство в ораторском искусстве признавал сам Цицерон.

Нельзя не сказать о Марке Теренции Варроне (116–28 гг. до н. э.). В молодости он застал Римскую республику ещё не знавшей гражданских войн, а свои последние годы прожил уже при единовластном правлении Октавиана. Варрон создал свыше семидесяти научных трудов, изложенных в шестистах книгах^[1546]. Тематика их замечательно разнообразна: происхождение Рима, история и жизнь римского народа, латинский язык… Крупнейшим был его труд «Древности в делах людских и богослужебных обрядах». В нём учёный предложил дату основания Рима – 21 апреля 753 г. до н. э., являющуюся ныне общепринятой^[1547]. Значение Варрона для римской культуры высоко оценил Цицерон, писавший, обращаясь к нему: «…нас, бывших чужими в своём городе и блуждавших наподобие иноплеменников, твои сочинения как бы привели домой, чтобы мы могли, наконец, узнать, кто мы и где мы»^[1548].

Выдающимся историком эпохи острейшего политического противостояния популяров и оптиматов был Гай Саллюстий Крисп. Он писал о событиях либо недавнего прошлого, либо о тех, современником которых ему довелось быть. Благодаря ему нам известен ход непростой для Рима Югуртинской войны в Северной Африке (112–105 гг. до н. э.), перипетии заговора Катилины. Саллюстий первым поднял вопрос о падении нравов в Риме, будучи непримиримым противником сенатской олигархии, тирании немногих, воцарившейся в верхах общества безнравственности^[1549].

Подлинно великим произведением римской литературы позднереспубликанской поры стала философская поэма Тита Лукреция Кара (99–55 гг. до н. э.) «О природе вещей»^[1550]. Мыслитель-эпикуреец в своём творении из шести книг так определял смысл его и задачу: