Читать книгу - "Как организовали "внезапное" нападение 22 июня 1941. Заговор Сталина. Причины и следствия - Борис Шапталов"

Новые государства, которые оказались в зоне доминирования Москвы, принялись создавать свой строй, копируя политическую систему СССР (всевластие партаппарата во главе с несменяемым и не подлежащим критике вождем). Переняли они и теорию построения социализма в одной стране – «философию» автаркии. Но если СССР в силу своих огромных природных богатств и большого населения мог производить практически всю номенклатуру изделий, характерных для развитой страны – от пуговиц до космических кораблей, то большинству социалистических государств автаркия была неподъемна. Отчасти этим требованиям более-менее удовлетворяли Китай да Чехословакия. Китай – из-за размеров страны и населения, Чехословакии же от буржуазных времен досталась сильная промышленность, способная производить широкий спектр высокотехнологичных товаров: локомотивы, автомобили, танки, самолеты, станки. Остальные необходимые товары могли быть получены за счет меновой торговли – «я тебе – сапоги, ты мне – рубаху». Но то был уровень первой половины XIX века.

В 1949 году был создан Совет экономической взаимопомощи. Само название организации говорило об уровне подхода к проблеме: не интеграция, а помощь!

СЭВ координировал производство товаров, необходимых для меновой торговли. Конкуренции не было, все, что производилось, было «обречено» на потребление. Недостающее сырье поставлял СССР. Такая «взаимовыгодность» тормозила развитие участников социалистической системы, хотя по идее международная организация социалистических государств должна была называться Советом по экономической кооперации и интеграции. Взаимная помощь нужна, но временно, пока погорельцы не отстроятся, иначе помощь будет стимулировать не развитие, а иждивенчество. Но самое большее, что могла сделать Москва в рамках «интеграции», – это допустить небольшое количество ученых в свои научные центры, да еще десятку летчиков поучаствовать в космических полетах. Ни предприятия, ни производственные объединения, ни даже министерства не могли устанавливать хозяйственные связи напрямую с партнерами в других социалистических странах. Любой шаг требовал предварительного одобрения правительства и политбюро ЦК.

Если бы Советский Союз был государством неразвитым, то ситуация с «взаимопомощью» была бы понятна. Но СССР вышел на вторые роли в мире по экономике и науке и потому имел все основания уходить от меновой торговли в сторону более высоких форм международного сотрудничества. Западный мир в этом плане выгодно отличался от советского блока. Там любая фирма могла заниматься международным предпринимательством вплоть до создания в других странах своих предприятий, потому процесс интеграции шел быстрыми темпами.

Сталин, избравший путь строительства социализма в одной стране, вроде бы повел себя как прагматик, предпочитающий синицу в руках, но затем государство столкнулось с проблемой «журавля». Советский Союз оказался наедине с глобальным вызовом, и его руководители адекватный ответ не нашли, хотя и пытались. В 1971 году была обнародована Комплексная программа интеграции участников СЭВ, но для ее осуществления надо было ломать границы, соглашаться на свободное передвижение людей и капиталов, а это уже противоречило устоявшемуся образу жизни и мышления «крепости».

Можно строить социализм и империю в отдельно взятой стране, но надо понимать, чем это обернется для такого государства, – оно становится «изгоем». Единственный способ уйти от этого – создавать свою мировую систему, противоположную господствующей, но это противоречит идее классической империи.

История СССР показала, что даже такое огромное по территории и богатое по природным ресурсам государство мало в глобальном мире. Почему социализм мог состояться лишь как всемирное явление, о чем толковали Ленин с Троцким, а до них Маркс с Энгельсом? По той же причине, по которой капитализм смог развиться до современного уровня лишь как мировая система. Чем активнее развивается капиталистическая экономика, тем больший рынок сбыта требуется. А какой самый большой рынок? Конечно мировой! Южная Корея не смогла бы раскрутить свое автомобилестроение, ориентируясь лишь на свой небольшой внутренний спрос. И это относится ко всем богатым капиталистическим странам. Экспорт товаров, услуг и капиталов – важнейшее условие их развития. Поэтому глобализация не умысел неких заговорщиков, а условие нормальной жизнедеятельности капитализма.

Одна страна не может производить все и вся, поэтому необходима система кооперации. Сталин пришел к власти, когда СССР было не до проблем международной кооперации труда. Стояла задача восстановить и развить экономику в рамках одного государства. И с этих позиций Сталин был прав в спорах о ближайших целях строительства социализма. Но после 1945 года ситуация коренным образом изменилась. «Дальний прицел» 20-х годов стал насущной «сегодняшней» задачей, требующей решения. Но выяснилось, что решать ее уже некому. Сталину она оказалась не по плечу, потому что шла вразрез с его имперскими убеждениями. Уровень понимания экономической науки можно проиллюстрировать следующим пассажем: «Там, у капиталистов, крупные зерновые хозяйства имеют своей целью получение максимума прибыли… У нас, наоборот, крупные зерновые хозяйства. не нуждаются для своего развития ни в максимуме прибыли, ни в средней норме прибыли, а могут ограничиваться минимумом прибыли, а иногда обходиться и без всякой прибыли, что опять-таки создает благоприятные условия для развития крупного зернового хозяйства»[20].

Пока шло развитие мобилизационной экономики по принципу «миллионом больше или меньше – не важно, главное, чтобы танков было больше», – это сходило с рук. Но затем обозначился тупичок. И как из него выбраться, было непонятно. Прежние теоретики, толковавшие про «мировой социализм», лежали в могилах как «враги народа». Правда, один из той плеяды выжил и пытался подобрать ключи к теме «мировое социалистическое хозяйство» по прежней марксистской стезе, пока ему не дали по рукам. Теоретика звали Евгений Самуилович Варга. Венгр по национальности, переселившийся в Советскую Россию после поражения революции в Венгрии, он, благодаря своим способностям, сделал успешную карьеру, возглавив один из первых и лучших научно-исследовательских гуманитарных центров в СССР – Институт мирового хозяйства и мировой политики. В 1930-х годах Варга чудом избежал участи расстрелянных интернационалистов (хотя в Институте арестовали около двух десятков сотрудников), но не успокоился, а продолжал пытаться воздействовать на руководство политическими аргументами.

28 марта 1938 года Варга отправил Сталину записку, озаглавленную «Проблема нелегальных партий и массовые аресты». В ней автор обратил внимание Сталина на разгул ксенофобии, сопровождающийся арестами коммунистов-политэмигрантов. «Вместо правильного сочетания советского патриотизма и интернационализма, – писал Варга, – все более выигрывает односторонний ограниченный национализм. Ненависть к иностранцам свирепствует. Иностранцы без разбора рассматриваются как шпионы».

Понимая, кому он пишет, Варга взывал к «хозяйственному» отношению к кадрам иностранных коммунистов перед лицом надвигающейся войны: «Меня беспокоит прежде всего один политический вопрос: процесс быстрого истощения и деморализации кадров коммунистических партий фашистских стран, на долю которых в предстоящей войне должна бы пасть очень крупная роль»[21].