Читать книгу - "Аскольдова тризна - Владимир Афиногенов"

— Эй, Олаф, Торстейн! — крикнул в раскрытую дверь Храбрый. — Идите ко мне, други мои... Будем решать.

...Дракарра «Медведь» отвалила от причала и двинулась вверх по Волхову. На ней, кроме моряков, находились дружинники Водима под начальством Торстейна; рано утром они громко, ударяя в щиты мечами, распрощались с добрыми и злыми духами озера Нево, а после пабедья были уже далеко от Старой Ладоги, где, пока выжидая, остался «морской король» с частью воинов и телохранителями.

Вода в реке мельтешила под лучами солнца серебряными бляшками; ветра не предвиделось, небо без туч раскинулось над головой, поэтому высокий береговой камыш с густыми метёлками неподвижно стоял жёлтой стеной, за которой возвышались деревья, а за ними шли низменности и болота с осокой-резуном, с мелкой ряской и пушистым войником. Попадались расположившиеся по обеим сторонам реки и земли, жирно удобренные волховским илом: на них росли сочные травы с хрящевато-ломкими стеблями конского щавеля. Виднелись участки пала в лесу; прогретые огнём и дополненные золой лесные поля щедро рожали и рожь, и усатый ячмень, и остистый овёс...

Привлекали внимание норманнов, стоящих на палубе в низких, круглых, валяных шапках, на которые удобно надевать шлемы, и кольца из огромных валунов по краям полей, преграждавшие, по верованиям невских и ильменских словен, выход злым духам...

Весла дракарры туго и упрямо ударяли лопастями по воде, круто буруня её, и судно быстро продвигалось вперёд, покидая всё это. Остался позади и карельский чёлн с сидящими в нём рыбаками, которые промышляли осетровую рыбу. Поймать таковую — это не значит снять с себя все заботы, — нужно ещё умело распорядиться уловом: что засолить и завялить на зиму, а что поменять и продать на торгу, где собираются русы и финны, да и не забыть десятую часть выручки отложить для Новгорода.

Новгородская земля — обиталище многих народов: русское и славянское население составляли словены невские и ильменские, а также кривичи; финское — карелы, меря, весь, чудь, водь и другие племена со своими общинными ловищами — общественными охотничьими и рыбными угодьями. И каждый человек чётко знал своё и не зарился на чужое. Это и удивляло норманнов, привыкших жить грабежами и набегами. И становилось чудно видеть такую добросовестность: оттого и звались, наверное, финские народы чудинами.

На это свойство характера чудинов и рассчитывал Водим, отправив к ним одновременно с отходом от берега дракарры «Медведь» Олафа во главе небольшого отряда склонять их на свою сторону. Каждое племя финнов хоронилось на берегу реки за деревянным тыном высотой в четыре человеческих роста. Снаружи шёл ров с переброшенными через него мостками к воротам. Имелся внутри тына детинец на высоком месте с особым острогом-башней. Между рекой и тыном располагались причалы и маленькие пристани на сваях, сюда же были вытащены из воды дочерна осмолённые лодки и мелкие лодчонки-плоскодонки. Тут же сушились на шестах ловецкие сети рыбарей. Ходы к мосткам и реке, а также к шалашам мощены сосновыми кладями.

Завидев с башни норманнских вершников, страж заколотил билом в кожаный бубен, собирая весь. То было их селение. Мужики, хватая топоры, луки, ножи, высыпали к месту, где стояли вытесанные из камня священные фигуры Оленя и Волка. Бедно одетые, полуголодные, плохо вооружённые, они, столкнувшись лицом к лицу с отборными, в железных кольчугах конными воинами, поражённые, оторопели. Но никто не собирался их трогать. Наоборот, воины приветливо стали махать им шлемами, приглашая на доверительный разговор. Один из гостей на белом жеребце (это был Олаф) выехал вперёд и поднял кверху правую руку, с запястья которой свисала золотая цепь. Через переводчика он обратился к толпе:

— Кто из вас вождь племени?

— Я, — вышел, опираясь на копьё, лучше всех одетый человек, с густой копной волос на голове и более осмысленным взглядом серых глаз.

Олаф отомкнул от запястья цепь и кинул вождю:

— Держи! Это мой подарок тебе...

Собравшиеся переглянулись и радостно закивали.

— Мы не тронем вас и не будем мечом и огнём искать вашего повиновения, как это сделал год назад новгородский князь Рюрик, разорив ваши жилища, уведя в полон молодых и красивых мужей и жён и заставив выплачивать десятину... Так я говорю? — возвысив голос, спросил у веси кузнец.

— Истинно так! Раньше мы лишь делали жертвоприношения своим богам. Ныне всё стало иначе...

В подать новгородскому князю теперь шла десятая часть всех доходов семьи — хлеба, мёда, льняной пряжи и кудели, рыбы сушёной и солёной, мягкой пушнины, изделий из железа, полотна, дерева, кости. Для сбора десятины князем были назначены и оставлены здесь старшины. Одного из них, дом которого находился возле детинца, Олаф приказал доставить сюда. Старшину быстро приговорили к смерти, и вождь тут же пронзил его копьём.

— Теперь же у вас новый повелитель, справедливый и мудрый, норманн из Скандинавии. Он живёт в Старой Ладоге и будет защищать ваши жизни, как жизни своих воинов. С этого дня всё станет по-другому, — заверил кузнец, хотя и знал, что ничего по-другому не будет. Лишь бы заручиться поддержкой в борьбе за новгородский стол.

— Князь, — обратился вождь племени к Олафу.

Такое обращение очень понравилось кузнецу, но, оглянувшись на своих воинов, он громко поправил вождя:

— Князь — Водим Храбрый, запомните все! Я только начальник отряда.

— Дозволь мне, начальник, с другими финскими вождями выехать на Ольховый остров, что находится посреди истока Невы-реки, и вывести дозор, выставленный Рюриком, на тропу к жилищу Манна... Нам не нужны чужие, которых мы должны кормить, поить, поставлять им для утех своих дочерей... Издавна мы на этом острове охрану несли сами.

— А что это такое — «вывести на тропу к жилищу Манна»?.. — не поняв, переспросил переводчика Олаф.

— Значит, смерти предать. У чудинов дух смерти зовётся Манна.

— Понимаю... И скажи вождю, что дозволяю... И больше того: мы пойдём с вами.

Отряд Олафа, усиленный местными воинами, двинулся к устью Невы-реки, как и предусмотрено было Водимом.

Существовали два пути возвращения посланного Рюриком за невестой свадебного судна: один — через Неву-реку, озеро Нево и вверх по Волхову; другой — из Варяжского моря по Западной Двине и Ловати через Ильмень-озеро. Какую дорогу для невесты выберут воеводы новгородские? А может, маршрут наметит сам брат Ефанды Одд? Кто знает... Поэтому Водим и учитывал оба маршрута: по одному выслал навстречу дракарру, по другому — отряд Олафа.

Если Олафом дело, как говорится, почти сделано, то Торстейну на дракарре ещё только предстоит его совершить, и оно было куда сложнее — по многим обстоятельствам.

Во-первых, следовало приблизиться к Новгороду совсем незамеченными, иначе задуманное станет невыполнимым с самого начала. Во-вторых, по Волхову на виду Новгорода плыть нельзя, да и не дадут — захватят. Можно, конечно, поступить далее так: отправить назад судно и берегом, хоронясь, продолжать двигаться. Только это ничего не даст — пешими плывущее судно не захватишь!