Читать книгу - "Адмирал Колчак - Павел Зырянов"

На войне не всегда побеждает тот, в чьих руках более значительные людские ресурсы. Быстрые и продуманные действия численно более слабого, но лучше организованного противника, особенно в начале схватки, могут решить её исход. Но затягивание войны обычно идёт на пользу тому, чей козырь – численный перевес. Белые могли взять верх только в том случае, если бы значительно опередили красных в создании массовой регулярной армии и незамедлительно двинули её на Москву.

* * *

14 января 1919 года «Правительственный вестник» опубликовал за подписью Колчака новогоднюю декларацию правительства. Кратко и выразительно написанная, она призывала народ сплотиться вокруг правительства в борьбе с большевиками. «Обеспечение армии всем необходимым и устроение тыла составляет основную задачу правительства», – говорилось в документе. Обращаясь к «деятелям крайних течений», то есть к социалистам, правительство предупреждало, что «их будущее и будущее демократии зависят от умения ограничить себя в настоящем, когда напрягаются последние усилия, чтобы спасти страну и свободу». С другой стороны, в декларации осуждались действия тех, кто, «якобы защищая государственность, колеблет в действительности силу и достоинство власти, прибегая к самоуправству». К лицам, находящимся на военной и гражданской службе, выдвигалось требование «полного подчинения». Особо оговаривалось, что правительство «не видит оснований для борьбы с теми партиями, которые, не оказывая поддержки власти, не вступают и в борьбу с нею».

В заключение правительство объявляло, что его цель состоит в том, чтобы «освободить страну от большевистского гнёта, спасти последние остатки народного достояния и приступить затем в полном порядке и разумно к переустройству народной жизни на началах свободного участия народа в органах общегосударственного и местного самоуправления». «Только тогда, – подчёркивалось в декларации, – будет прочно и на справедливых основаниях обеспечен землёй российский земледелец, возродится русская промышленность и обеспечены будут за русским рабочим лучшие условия труда и существования». Правительство обещало в ближайшее же время созвать комиссию для разработки Положения о выборах во Всероссийское Национальное собрание.

Гинс, участвовавший в принятии документа, позднее вспоминал, что было намерение объявить амнистию всем «учредиловцам». Но стало известно, что кое-кто из них ведёт переговоры с большевиками, и эту мысль оставили. Декларация получилась слишком «обтекаемой» ещё и потому, что правительство, в том числе Колчак, стояли на позиции «непредрешенчества». Считая себя временной властью, они не хотели «предрешать», подменяя собою волю народа, главные вопросы русской жизни – о земле, о собственности, о форме государственного правления. «…Как было бы полезнее, – писал Гинс, – если бы в своей декларации Совет министров объявил, что он отменяет нелепые распоряжения о военной цензуре, назначает председателя комиссии по выборам в Учредительное собрание, объявляет крестьянству, что не будет отбирать у него земель».^[1076] Оказавшись в эмиграции, Гинс многое понял и на многое взглянул иначе. Но тогда никто не думал, что борьба затянется и примет такой оборот. Тогда казалось, что изгнание большевиков – дело нескольких месяцев.

Совет министров, несколько переформированный после 18 ноября 1918 года, действовал в неизменном составе до конца года. Потом из него ушли Ю. В. Ключников и И. И. Серебренников. Первый – потому что верховный правитель в вопросах внешней политики всё более прислушивался к голосу Сукина. Второй лишился поста вследствие слияния Министерства снабжения с Министерством продовольствия. С уходом Серебренникова правительство лишилось умеренного во взглядах, скромного и трудолюбивого работника. В своих воспоминаниях он с сожалением отмечал, что Н. С. Зефиров, возглавивший объединённое министерство, стал менять ориентацию с кооперации на частных предпринимателей.^[1077]

Пост министра иностранных дел согласился занять С. Д. Сазонов, уже бывший в этой должности с 1910 по 1916 год. Правда, заполучить его в Омск, хотя бы на время, так и не удалось. Он оставался в Париже и, пользуясь своей известностью и авторитетом, отстаивал интересы России перед главами держав-победительниц, съехавшимися на Версальскую мирную конференцию. В Омске аппаратом МИДа управлял Сукин, назначенный товарищем министра.

По настоянию Колчака Морское министерство было выделено из Военного как самостоятельное. Его возглавил давний соратник верховного правителя М. И. Смирнов, получивший чин контр-адмирала.

Политическая роль Совета министров сильно уменьшилась, когда был образован, вскоре после переворота, Совет верховного правителя. Он собирался по средам и субботам у него в доме. Председательствовал сам Колчак. Постоянно должны были присутствовать председатель Совета министров, министры внутренних и иностранных дел, финансов, а также управляющий делами Совета министров и верховного правителя. Кроме того, Колчак приглашал некоторых лиц по своему усмотрению. Обсуждались текущие политические дела. Деятельность Совета министров сместилась преимущественно в законодательную область.^[1078]

Для надзора за законностью действий всех органов власти и должностных лиц было решено восстановить Правительствующий сенат. Торжественное его открытие состоялось 29 января 1919 года. Верховный правитель А. В. Колчак принёс Сенату присягу «служить государству Российскому, не щадя жизни и памятуя единственно о возрождении и преуспеянии его, а верховную власть осуществлять согласно законам государства, до установления образа правления, свободно выраженного волей народа».^[1079]

Омск был беден людьми. Наиболее опытные и знающие люди, «цвет нации», оказались на Юге, в эмиграции или в Советской России, где помогали большевикам строить их государство. В Омске таких людей можно было пересчитать по пальцам, не забыв и самого Колчака. Среди министров, военачальников, губернаторов и, наконец, сенаторов преобладали «середнячки» или случайные лица. Тем не менее Сенат вовсе не был декоративным учреждением. Под огнём его критики оказывался и верховный правитель, любивший вводить принятые законы немедленно, до решения Сената об их распубликовании.^[1080]

В отличие от большевиков, старавшихся всё переиначить, приспособив к своим сиюминутным нуждам, в Омске, ещё со времён Директории, увлеклись противоположным – восстановить все органы власти, как они были при царе. В точности воспроизводились прежние министерства и ведомства с их управлениями, даже теми, без которых пока можно было обойтись, с их штатными расписаниями, рассчитанными на общеимперский объём работы. Не было только вышколенного петербургского чиновничества, и в созданной по имперским меркам громоздкой административной машине поселились провинциальные нравы: чиновники собирались в десятом часу утра, а к трём часам все министерства уже пустели. Вся тяжесть экстренной работы, вызванной условиями войны, ложилась на энтузиастов-одиночек, которые засиживались до ночи. Сверхурочные занятия не вознаграждались, а чиновничье жалованье было скромным (даже министр получал только 2,5 тысячи сибирских рублей). Через шесть – девять месяцев такой изматывающей работы человек изнашивался и терял работоспособность.