Читать книгу - "Сказание о Старом Урале - Павел Северный"

Когда помещики выступили против Демидова и понадобился ловкий ревизор, выбор после долгих споров пал именно на князя Вяземского: Сенат поручил ему возглавить розыск на Урале для проверки демидовского хозяйничанья в этом краю железа и соли. Демидовы издавна, еще со времен Меншикова, дружили с князем Вяземским. Однако дружба эта скоро оказалась уж очень дорогой и не особенно полезной заводчикам. Бывало выгоднее совать подачки в другие карманы. Князь глубоко затаил обиду на Демидовых и теперь показал это Акинфию: когда тот явился с визитом, князь, уже назначенный главой следствия, просто не принял у себя всесильного заводчика.

Понимая всю трудность возложенного на него поручения, Вяземский обещал царице до всего тщательно докапываться, не кривя душой и совестью. В Сенате он вслух грозился вывести Акинфия на чистую воду. Дворянам обещал найти и вернуть всех крепостных мужиков, сманенных заводчиком, а в случае смерти этих мужиков потребовать с Демидовых компенсации. Эти обещания передавались по всем гостиным столицы. Знать начала верить, что владычеству Акинфия Демидова на Урале приходит конец.

Но, отъехав от Петербурга, князь переменил и тон и намерения. Шумные обещания он и в Петербурге-то давал больше для вида, чтобы придать значимость своей персоне, нагнать на заводчика больше страха и положить в свой собственный карман как можно больше золота. Князь знал о смертельной болезни императрицы и отлично замечал, что в Царском Селе повеселела царевна Елизавета Петровна. Он очень точно угадывал, что близость с Бироном не распахнет перед ним дверей в кабинет императрицы будущей. От полной опалы он, конечно, надеялся как-нибудь увернуться, но тем больше денег потребует будущая придворная жизнь, чтобы блеском и щедростью отвлечь внимание от прежних грешков... Вот эти-то деньги он и надеялся получить в результате умелого розыска на Урале.

Ушей князя не миновали слухи о демидовских рублевиках. Он рассчитывал дознаться, где же чеканит их заводчик. Посему, руководствуясь и чутьем и слухами, он решил основательно осмотреть Наклонную башню: она разумеется, выстроена Акинфием неспроста и не просто для украшения главного завода.

В башне князь надеялся нащупать ключи ко всем тайным делам Акинфия на Урале. Он знал, что заводчик ее сильно охраняет, что проникнуть в ее тайники будет нелегко, но тем больше успеха сулило это загадочное, овеянное легендами сооружение. Когда тайны башни откроются, Демидову уж не отвертеться без солидного откупа.

* * *

Первый ужин сановный гость и его свита вкушали в хрустальной гостиной. Ее залили светом. Горели десятки свечей, и огоньки отражались в хрустале и серебре столовых приборов.

Обилие блюд и редчайших вин поразило даже князя, привычного к блеску дворцовых обедов. Обходительная и хитрая Анфиса сумела обворожить князя любезностью.

После ужина князь отпустил свиту на покой, а сам остался наедине с Прокопием, которого не раз встречал в петербургских салонах.

Они перешли в охотничью комнату. Пол в коврах из лисиц-огневок. На спинках кресел – рысьи шкуры. Над камином – голова сохатого с ветвистыми лопастями рогов. Куда ни глянь – везде чучела глухарей, косачей и рябчиков.

Перед камином на искусно имитирующих березу козлах лежит деревянная плита с инкрустацией из уральских самоцветов. На ней канделябр на двенадцать свечей с хрустальными розетками.

После ужина князь не без труда держался в кресле и сонно щурил глаза. Вино слегка туманило голову, по телу разлилась истома, не хотелось и рукой пошевелить.

Прокопий рассказывал, как отец сам лично убил под Тагилом медведя-шатуна.

Князь понюхал табак, прочихался и заговорил несколько мечтательно.

– Путевод мой, Степан, по всей видимости, бывалый охотник. Рассказывал о здешних лисах, кои будто бы обильно водятся близ Высокой горы. Я ведь и сам в молодости не прочь был поохотиться. Даже, знаете, и сейчас как-то потянуло позабавиться травлей лисиц. У вас, верно, знатные псарни? Ваших борзых довелось мне повидать у герцога. Должен сказать, по статьям отменны! Говорят, Акинфий Никитич псарни содержит прямо по-царски.

– Только прикажите, ваше сиятельство.

– Просить, просить, а не приказывать вам, помилуйте. Что ж, вот и прошу я вас, милейший мой Прокопий Акинфич, помнить, что не по своей воле прибыл к вам с пренеприятным поручением от Ее Величества и Сената.

Тревоги особой моя миссия внушать вам не должна. Погляжу на все глазами государственного закона. Родителя вашего я ведь знаю издавна, только последние годы он манкировал нашей старинной дружбой, хе, хе, хе... Но не в моем характере затевать истории. Мало ли у нас в столице напраслины на добрых людей возводят? Такого наплетут, что голова туманится. А разберешься – и окажется все пустяками. Все зависть, все зависть, друг мой. Государыне трудно самой вникать в эти распри, вот и послала меня, своего верного слугу, до всего дознаться на месте.

– С дозволения вашего сиятельства, если погода за ночь не переменится, охота на лис может состояться завтра.

– Ой какой вы быстрый! По-стариковски-то небось отдохнуть бы мне с дороги... Ну да делу время – забаве час. Завтра так завтра!.. Знаете, Прокопий Акинфич, гляжу я на ваши комнаты и глазам поверить не могу, что где-то за Уральским хребтом, у порога Сибири, в житейском обиходе такая изысканная роскошь. Поистине все чудесное в нашем государстве раскидано повсюду, по всем его необъятным просторам...

Признаться, когда по дороге узнал, что сами вы, человек молодой и светский, часто здесь обретаетесь, то сокрушенно пожалел вас. Думал, скушно вам в такой глуби после столицы. А теперь вижу, сокрушение мое было напрасно. Такую роскошь не у многих даже в столице встретишь. Теперь мне понятно, почему у людей такая зависть к демидовскому богатству...

Лениво вошли в комнату две белые борзые с тонкой выхоленной шерстью. Одна борзая смело обнюхала колени князя, он с удовольствием провел рукой вдоль породистой морды. Тут же послышался голос домоправительницы:

– Вот проказница! Сразу учуяла настоящего охотника! Уж не обеспокоила ли вас наша Ласочка?

– Помилуйте, Анфиса Захаровна, такая собака украшает сей дворец, как драгоценность... А я, признаться, уже сокрушался, что не увижу вас до завтра!

– Пришла, чтобы самолично пригласить вас в ваши покои, ваше сиятельство, только не осмеливалась беседы вашей нарушить.

– Давно мне на покой пора. Отлично надумала. Страшнущими дорогами ехал и донельзя утомился. Милейший хозяин усталость стариковскую простит мне. Но на слове я вас уже поймал: завтра утром буду преисполнен сил и бодрости для предстоящей охоты.

Гостю отвели спальню, кабинет и личную гостиную Акинфия. Когда князь и Анфиса подошли к дверям в эти покои, ливрейный лакей распахнул обе створы и бесшумно прикрыл их за вошедшими. Из гостиной вели двери в кабинет и опочивальню. Здесь гостя ожидала совсем молодая прислужница в голубом сарафане. Мимоходом князь милостиво потрепал ее за подбородок.

– Не осудите, ваше сиятельство, ежели покои вам не понравятся. Все-таки не столица здесь, и лучших в доме нет.