Читать книгу - "Великая испанская революция - Александр Шубин"

Манифест Хунты был направлен против дезертирства и капитулянтства, в котором обвинялись Асанья (справедливо) и Негрин, который якобы «позорным образом» отказался от своих полномочий. Хунта подтвердила, что ее устраивает лозунг Негрина «Или мы спасемся все вместе, или же погибнем все», но только она может его осуществить^[1610].

Командующий армией Леванта Менендес колебался, но под давлением вооруженных коммунистов воздержался от открытого участия в движении Касадо. Это позволило коммунистам организовать эвакуацию части своих кадров через Валенсию и Картахену.

На сторону Касадо перешел также начальник штаба авиации коммунист Алонсо, но большинство командиров-коммунистов вступили в борьбу с мятежом. Однако командующие корпусами-коммунисты Э. Буэно, Л. Барсело и Д. Ортега медлили 6 марта, надеясь избежать широкомасштабного военного столкновения в тылу. Начальник СИМ Педреро отказался арестовывать Касадо. Однако комдив Асканио развернул наступление на ставку Касадо в Мадриде, захватив центральную часть столицы. 7 марта Барсело тоже вступил в борьбу с мятежом.

Большинство министров не считало возможным сопротивляться и предлагало подать в отставку, передав всю власть Барриосу. Против этого воспротивился коммунист Урибе, и тогда министры решили просто уехать — невозможно работать в таких условиях! «Успех Касадо был облегчен, по видимому, тем, что он восстал против правительства, которое и не думало защищаться. Уже в конце января большинство членов правительства было настроено пораженчески»^[1611], — писал С. Марченко. Анархисты Меры восстали именно против такого пораженческого правительства, не зная о капитулянтских планах Касадо.

В этот момент еще, как рассказывает Тольятти, «Негрин не хотел выехать, покидая коммунистов, как он говорил, он был связан долгом чести»^[1612]. Однако после недолгих колебаний Негрин все же вылетел во Францию, лишив сопротивление перевороту необходимой в этих условиях легитимности. Как писал С. Марченко, «правительство уехало из Испании, довольное поводом, который дал ему Касадо, считая себя морально освобожденными от ответственности за сдачу центральной Испании»^[1613].

Коммунисты пытались организовать сопротивление в Мадриде и на побережье, но в целом эта ситуация «выбила из колеи» большинство их лидеров. Тольятти обратил внимание на такую особенность коммунистических кадров в этой обстановке: «Привыкшие к власти и к тем возможностям работы, которые она предоставляла, им не удавалось работать быстро при полулегальном положении»^[1614]. Часть Политбюро ЦК КПИ и Тольятти были арестованы касадистами (в силу их малой публичной известности позднее им удалось бежать). Касадисты захватили Аликанте, разрушив надежды на создание надежного очага сопротивления перевороту в Центральной Испании.

Выступление Касадо с самого начала было направлено против Негрина и коммунистов, но официально оно не было капитулянтским. Выступая по радио 11 марта, Касадо заявил: «Наша борьба не закончится до тех пор, пока не восторжествует независимость Испании. Испанский народ не сложит оружие, пока не получит гарантию мира, свободного от преступлений. Либо мир для Испании, либо борьба не на жизнь, а на смерть. Мы, независимые и свободные испанцы, готовы принять любое из этих двух решений. Солдаты! Да здравствует Испания, свободная от чужеземного вмешательства! Да здравствует Республика!»^[1615] Поэтому нельзя обвинять в капитулянтстве всех, кто поддержал НСО. В крайнем случае — в глупости. Но их мотивы отчасти были продиктованы подозрительным поведением Негрина: «Мы не можем согласиться с тем, что пока народ готовится к смертельному сопротивлению, его руководители готовятся совершить комфортабельное жульничество… Мы заявляем, что мы не дезертируем и не потерпим дезертирства… Мы обещаем, что никто (из лидеров — А. Ш.) не покинет Испанию, прежде чем смогут уехать все желающие»^[1616]. Мы видели, что Негрин действительно готовил эвакуацию «самых нужных» за спинами остальных. В результате выступление Касадо получило столь широкую поддержку. Что особенно важно, выступление Касадо было поддержано командующим 4 корпусом анархо-синдикалистом С. Мерой. По его мнению, целью НСО было заключение «мира, почетного мира, основанного на незыблемых принципах справедливости и братства, мира без унижений и слабости». По мнению Меры, если предложение мира «упрется в стену непонимания», следовало продолжать вооруженную борьбу против Франко^[1617]. Политическая неопытность опять подвела анархистов — они поверили, что речь идет об отстранении от власти авторитарной силы коммунистов, о переговорах о достойном мире, а не о капитуляции. Как вскоре выяснилось, Касадо «решал „свою“ личную проблему, обрекая людей на настоящее массовое смертоубийство. На расстоянии от него наблюдается другая личность, которая играет роль настоящего цепного пса: выдающийся борец против фашизма, героический анархист Сиприано Мера. Несомненно, Касадо и его обманул, но почему-то нам кажется, что Мера слишком легко позволил себя обмануть»^[1618]. Заклеймив таким образом идейно чуждого Меру, А. Виньяс и Ф. Эрнандес готовы проявить снисходительность к своему герою Негрину: «В трагедии республиканцев, которой явился финал войны, каким он сложился исторически, можно ли найти оправдания хотя бы кому-нибудь из них? По нашему мнению, можно сделать исключение для заблуждающегося Негрина, несмотря на две его основные ошибки: его управление флотом и его стратегия одиночной игры, без раскрытия своих карт. Несомненно, такое поведение можно понять, если подходить к этому с точки зрения той эпохи. Ход событий вынудил его спастись бегством (хотя, конечно, он мог решить сдаться, подобно тому библейскому агнцу, который безропотно пустился в путь на заклание), а также избавил от необходимости спускать флаг»^[1619]. Что же будем снисходительны к заблуждающимся (но тогда уж не только к Негрину, но и к Мере). Однако не забудем и то, что, во-первых, игра «без раскрытия карт» спровоцировала анархо-синдикалистов на поддержку НСО (ну не хотели они, чтобы их держали «за болвана в старом добром польском преферансе», когда Негрин готовит эвакуацию «своих»). И, во-вторых, что бегство Негрина лишило антикасадистов остатков легитимности, окончательно дезорганизовав Республику административно-политически. Исход борьбы в республиканском лагере еще не был ясен, корабль еще только накренился, а капитан уже прыгнул в шлюпку, оставив пассажиров и экипаж, в том числе — и верную часть команды.