Читать книгу - "Я, Юлия - Сантьяго Постегильо"

ее изобразил Роберт Грейвс. И будут правы – но заметим, что Ливия интриговала, устраняя и даже убивая цезарей, то есть наследников престола, назначавшихся Августом, чтобы единственным преемником стал Тиберий, сын самой Ливии от прошлого брака. Эта война с врагами, развязанная Ливией, безусловно, вошла в историю, но я считаю ее – да простят мне это выражение – ограниченной войной, особенно в сравнении с интригами Юлии Домны. Последняя боролась не с наследниками престола, а с несколькими римскими императорами, что можно назвать полномасштабной войной, заслуживающей, по моему мнению, целого романа. Лучшая и чуть ли не единственная биография Юлии Домны написана, естественно, женщиной – Барбарой Левик – и начинается так:

История Юлии Домны драматична, впечатляюща и, более того, трагична. Как ни удивительно, ей не посвящен ни один роман, фильм или телесериал, несмотря на то что фоном ее биографии служат жаркие батальные сцены, развертывающиеся в болотах Йоркшира и горах Тавра, среди роскошных пейзажей Северной Африки и Египта.

Левик идет еще дальше, называя Юлию историческим персонажем, достойным пера Толстого. Того, кто пишет эти строки, увы, нельзя сравнивать с великим русским писателем, но я в меру своих возможностей пользовался толстовским приемом, стараясь, чтобы различные сюжетные линии, эпизоды и персонажи вместе образовывали насыщенное повествование. Я хотел показать со всей экспрессией, на какую способен, силу и мощь Юлии, достойной не только этого романа, но и гораздо большего.

Если говорить о кино и телевидении, то профессор Энтони Бёрли указал Барбаре Левик, что Юлия все-таки появилась однажды на телеэкране – в сериале «Шкала времени» производства Би-би-си, где она, однако, является сугубо второстепенным персонажем. Это, опять же, не соответствует той роли, которую она играла. Позже я позволю себе поправить самого Бёрли, когда мы перейдем к другому вопросу. Пока же обратимся к проблеме отсутствия Юлии в художественной литературе. Барбара Левик права в том, что Юлии Домне не посвящен ни один роман, но забывает о существовании пьесы в стихах, так и называющейся – «Юлия Домна»: она принадлежит перу известного британского драматурга Майкла Филда. Мне удалось найти экземпляр (1903 года издания) в отделе редких книг главной библиотеки Кембриджского университета. Это довольно объемистое сочинение, написанное великолепными стихами. Представьте, как я был удивлен и обрадован, узнав, что Юлией всерьез интересовались и до меня. Но после некоторых разысканий выяснилось еще кое-что: «Майкл Филд» – это псевдоним двух женщин, Кэтрин Харрис Брэдли и Эдит Эммы Купер, приходившихся друг другу теткой и племянницей; вместе они создали более сорока замечательных произведений (до того как засесть за этот роман, я о них не знал, хотя много лет преподавал английскую литературу). Вот еще одно доказательство, что среди женщин есть не только видные государственные деятели вроде Юлии, но и писатели, обладающие прекрасным стилем и талантом сильно действовать на эмоции. Основы гендерного равенства следует закладывать в настоящем с мыслью о будущем; его достижению очень поспособствует не переписывание истории или истории литературы, а добавление в существующие труды имен выдающихся женщин, на которых мы не обращаем внимания, что никому не идет на пользу.

Но почему же не существует – точнее, до сих пор не существовало – романов, посвященных Юлии Домне, равно как сериалов или фильмов; почему ее жизнь послужила сюжетом лишь для одной пьесы? По моему мнению, ей не повезло из-за того, что она была, во-первых, женщиной, а во-вторых, чужестранкой; то и другое сохраняет актуальность до сего дня.

Британский историк Джайлз Тремлетт, выпустивший биографию Изабеллы Католической, справедливо заметил в интервью одной радиостанции: «Женщинам прошлого не прощают насилия, которое они творили наравне с мужчинами». Я цитирую его слова по памяти, но смысл передан точно. Тремлетт прав: историки почти не осуждают жестокости, проявленной Цезарем во время прихода к власти (включая гражданскую войну), и не без восхищения говорят о территориальных приобретениях Наполеона, повлекших за собой столько смертей. Это лишь два примера из многих. Конечно, и у Цезаря, и у Наполеона были такие же властолюбивые враги, мечтавшие расправиться с ними. Но вопрос не в этом. Я хочу подчеркнуть, что женщина, прибегшая к насилию при захвате или удержании власти, порицается куда суровее. Юлию Домну упрекали в том, что, когда ее супруг провозгласил себя императором, она развязала несколько гражданских войн, дабы ее семейство – муж Север, сыновья Бассиан и Гета и, наконец, она сама – получило абсолютную власть в Риме. Но ведь ожесточенная борьба за власть над Римом велась задолго до Юлии – эта последняя лишь стала прилежной ученицей тех, кто участвовал в борьбе. Ее враги проявляли не меньше, а то и больше жестокости: им попросту нечего было противопоставить энергии этой неукротимой женщины, которая, выйдя за одного из претендентов на престол, твердо поддерживала его ради достижения общей для них обоих цели – господства над империей. Единственное серьезное «преступление» Юлии состоит в том, что она была куда умнее большинства своих современников-мужчин.

Кроме того, Юлию Домну неоднократно обвиняли в распутстве, в недобродетельном поведении. Сегодня, однако, представляется, что почти все – если не все – обвинения против Юлии необоснованны. Для начала зададимся вопросом: зачем бы Северу терпеть рядом с собой женщину, унижающую его при всех и наедине? В этом не было никакой необходимости. Совсем никакой. То, как вел себя Север с супругой, показывает, что внутри императорской четы царило полное согласие – во всяком случае, большую часть времени, а главное – по важнейшим вопросам. Юлию обвиняли в неверности по преимуществу ее враги при дворе – например, Плавтиан, префект претория, который долго, но безуспешно пытался подорвать доверие Севера к супруге. Но все это симптоматично – по крайней мере, для меня: нападки на женщину, продолжающиеся уже много столетий. Превосходный исследователь Энтони Бёрли, о котором я упоминал выше, в своей биографии Севера, основанной на множестве источников, допускает, что Юлия была неверна мужу. Давайте рассмотрим текст Бёрли пристальнее, как пример мужских шовинистических предрассудков. Он начинается так:

Юлия также славилась своим распутством. Возможно, у нее были любовники. Дион дает понять, что Плавтиан клеветнически обвинял ее в дурном поведении. Геродиан не проявляет особого интереса к этому предмету. А потому единственное открытое обвинение [в супружеской измене] содержится в позднейшем источнике.

Итак, Бёрли сперва будто бы соглашается с Дионом Кассием, современником Юлии, и с Геродианом, которые считают эти обвинения необоснованными, но затем прибавляет: «Обвинение выглядит довольно веским». В подтверждение он приводит слова Аврелия Виктора и цитату из «Жизнеописаний августов»