Читать книгу - "Идея государства. Критический опыт истории социальных и политических теорий во Франции со времени революции - Анри Мишель"

Позитивизм Конта ведет в конце концов к организации моральной, интеллектуальной, социальной и политической тирании, худшей, по мнению Стюарта Милля, из всех, когда-либо угнетавших человечество. Позитивизм Литтре^[1825] приводит к осуждению социализма и к апологии свободного правления. Однако Литтре до конца своей жизни считал себя верным положительному методу. Возможно ли поэтому допустить, чтобы проповедуемый им индивидуализм был, не скажу, искренним, – Литтре – воплощенная искренность и прямота, – но состоятельным?

Изучение политических и социальных идей Литтре возможно только в связи с хронологическими датами: 1851 и 1870 годы являются эпохами в истории его мысли, в 1851 году он порывает с Контом, послушным и верным эхом которого был до тех пор, – таким послушным и верным эхом, что впоследствии он сам не мог понять столь полного отречения от своей оригинальности^[1826], в 1870 году при свете событий, жестоко опровергнувших некоторые его излюбленные взгляды, он критически пересматривает свои идеи. Оставим в стороне сочинения первого периода. Не говоря о том, что они не дают ничего нового, сравнительно с Контом, Литтре сам осудил их, и нам не приходится брать на себя легкий труд уличать его в противоречии с самим собою, сопоставляя эти сочинения с позднейшими^[1827]. Постараемся разобраться только в последних.

Литтре обнаруживает все возрастающее недоверие к экономическим и социальным системам, так как они кажутся ему зараженными ядом метафизики. «Мельчайшее просяное зерно опыта» для него несравненно предпочтительнее «грандиозных обещаний» коммунизма и права на труд^[1828]. Опыт показал, что кооперация, дающая право на участие в прибылях, общества взаимопомощи, трейд-юнионы, улучшают участь рабочих. Пусть же последние добиваются развития этих учреждений, а главным образом, возможности полнее «распоряжаться своей судьбой»^[1829]. С этой новой точки зрения Литтре строго осуждает социализм Конта и свое недавнее увлечение им^[1830]. Чем дальше, тем больше старается он отметить расстояние, отделяющее положительную философию от социализма^[1831], тем больше старается он подорвать, как слишком скороспелые, все без исключения формулы общественной организации, даже как будто согласные с духом и методом позитивизма^[1832], тем больше старается он отодвинуть социальную реформу на второй план, а на первый поставить реформу моральную, развитие альтруизма^[1833]. Так мало-помалу, исчезает первоначальный социализм Литтре, приближаясь в конце концов к либеральным решениям, принятым и превозносимым самими экономистами.

Подобная же эволюция совершается в его политических идеях. Автор Доклада Обществу позитивистов признал в конце концов что парламентский режим, «монархический или республиканский», в высшей степени «пригоден для современного положения европейских народов»^[1834]. Всеобщее голосование кажется ему отвечающим уже не простой «функции», а (заметьте это слово, странно звучащее в устах позитивиста) «праву»^[1835]. «Соглашение», – это походит на верховенство народа^[1836], – становится в его глазах источником нового «легитимизма», заменяющего легитимизм теократический^[1837]. Нельзя забывать, что Литтре был не только одним из основателей Третьей республики^[1838], но и безусловно авторитетным главою союза между позитивистами и некоторыми из вождей французской демократии.

Будучи защитником политической свободы и приверженцем в экономической области паллиативов, восхваляемых самыми правоверными учениками Адама Смита с целью оградить себя от принципиально осуждаемых ими требований, – Литтре тем более кажется либералом и индивидуалистом, что в той области, которую Паскаль назвал царством ума, он сам представляет высшую степень индивидуальности. Однако, принимая частные решения индивидуализма, Литтре отказывает ему в том, что можно назвать условиями его существования.

Я не упрекаю его ни за то, что он отводит государству слишком большую роль в «бдительном покровительстве» моральным и материальным интересам^[1839], ни за то, что в своем разборе Истории цивилизации в Англии Бокля он энергично протестует против идеи зловредности всякого вмешательства государства^[1840], ни за то, что, подобно Дюпон-Уайту, он считает рост государства неразрывно связанным с ростом цивилизации^[1841], ни за то, наконец, что он исторически доказал факт постоянного отправления главнейших государственных функций, даже в Средние века, и неправильность довольно распространенного взгляда, будто феодальный строй был «торжеством индивидуума и индивидуализма»^[1842]. Я ничуть не упрекаю его за это, так как история социально-политических идей доказывает, что индивидуализм нисколько не исключает обращения к вмешательству государства, индивидуализм же XVIII века в особенности предполагает последнее. Но есть другие основания считать индивидуализм Литтре лишенным прочного фундамента и, так сказать, висящим в воздухе.