Читать книгу - "Победоносец Сталин. Генералиссимус в Великой Отечественной войне - Дмитрий Язов"

«Враг жесток и неумолим, – говорил вождь, – он ставит своей целью захват наших земель, политых нашим потом, захват нашего хлеба и нашей нефти, добытых нашим трудом. Он ставит своей целью восстановление власти помещиков, восстановление царизма, разрушение национальной культуры…»

Концовка выступления не оставляла сомнений в победе. «Наши силы неисчислимы. Зарвавшийся враг должен будет скоро убедиться в этом. Вместе с Красной Армией поднимаются многие тысячи рабочих, колхозников, интеллигенции на войну с напавшим врагом. Поднимутся миллионные массы нашего народа…»

Корр.: – Меня в этом выступлении больше всего тронуло начало: «Товарищи! Граждане! Братья и сёстры! Бойцы нашей армии и флота! К вам обращаюсь я, друзья мои!»

Д.Т. Язов: – Трогает, прежде всего, простота и душевное расположение говорившего к тем, кому были адресованы его слова. Известно, что Сталин все свои выступления писал сам. Он был человеком высокообразованным и не лишённым литературного дара. А главное, он любил Россию, любил свой народ. И в этом выступлении он обращается не к абстрактной аудитории, а действительно к своим товарищам, к своим братьям и сёстрам. Отсюда и отсутствие казёнщины, официального тона. Он был своим в этой многомиллионной аудитории. Побывавший в Советском Союзе Лион Фейхтвангер так объяснял близость вождя к народу: «Сталин – поднявшийся до гениальности тип русского крестьянина и рабочего, которому победа обеспечена, так как в нём сочетается сила обоих классов».

В этот суровый для страны час он говорил со своим народом на одном языке. И народ его услышал.

Константин Симонов в романе «Живые и мёртвые» описывает впечатление от сталинской речи. Если Вы помните, это происходит в госпитале.

«Сталин говорил глухо и медленно, с сильным грузинским акцентом. Один раз, посредине речи, было слышно, как он, звякнув стаканом, пьёт воду. Голос у Сталина был низкий, негромкий и мог показаться совершенно спокойным, если бы не тяжёлое, усталое дыхание и не эта вода, которую он стал пить во время речи…

И в несоответствии этого ровного голоса трагизму положения, о котором он говорил, была сила. Она не удивляла: от Сталина и ждали её.

Его любили по-разному: беззаветно и с оговорками, и любуясь и побаиваясь; иногда даже не любили. Но в его мужестве и железной воле не сомневался никто. А как раз эти два качества и казались сейчас необходимей всего в человеке, стоявшем во главе воевавшей страны.

Сталин не называл положение трагическим: само это слово было трудно представить себе в его устах, – но то, о чём он говорил, – ополчение, оккупированные территории, партизанская война, – означало конец иллюзий… Правда была горькой, но она была наконец сказана, и с ней прочней стоялось на земле.

А в том, что Сталин говорил о неудачном начале этой громадной и страшной войны, не особенно меняя привычный лексикон, – как об очень больших трудностях, которые надо как можно скорее преодолеть, – в этом тоже чувствовалась не слабость, а сила».

Корр.: – Английский журналист Александр Верт прилетел в нашу страну на следующий день после этого исторического выступления. Накануне, друзья, провожая его, выразили надежду, что он доберётся до советской столицы раньше Гитлера.

«4 июля, – пишет Верт, – я был в Москве. Гитлера там не было, и я всё время, что там провёл, ни разу не сомневался, что ему туда и не попасть».

Д.Т. Язов: – Я с интересом прочитал его книгу «Россия в войне 1941–1945». Он даёт объективную оценку событий, происходивших в нашей стране в годы войны. «Я делал всё, что было в моих силах, – писал он, – чтобы рассказать Западу о военных усилиях советского народа». Позиция, достойная уважения. К сожалению, его сегодняшние западные коллеги действуют вопреки правде и объективности. Может быть, не все. Но многие из них.

Александр Верт пробыл в Советском Союзе всю войну. Встречался с нашими замечательными военачальниками: Рокоссовским, Жуковым, Малиновским, Соколовским, Чуйковым, другими участниками сражений Великой Отечественной войны. А проведённую Сталиным массовую эвакуацию промышленных предприятий на Восток он относил «к числу самых поразительных организаторских и человеческих подвигов Советского Союза во время войны».

Добавлю, что с июля по декабрь 1941 года был произведён демонтаж, погрузка, эвакуация из угрожаемых районов на Урал, в Сибирь, Казахстан, Среднюю Азию 1523 предприятий с рабочими, инженерами, их семьями. Полтора миллиона было использовано одних только вагонов. Всё это сделано в соответствии с постановлением ЦК ВКП(б) и Совнаркома о создании Совета по эвакуации. Обратите внимание на дату: 24 июня 1941 года. Идёт третий день войны. Помните? Хрущёв утверждал, что Сталин всё это время находился в прострации.

В данном случае Хрущёв поступал в точном соответствии с рецептами Геббельса: «Для того, чтобы в ложь поверил обыватель, она должна быть чудовищно неправдоподобной, доведённой до абсурда».

Корр.: – Многие историки, включая западных, называли самым выдающимся качеством Сталина, как военачальника, его способность организовать обеспечение нашей армии материальной частью, необходимой для победы над врагом.

Д.Т. Язов: – Я приведу цифры. К концу 1942 года – по сравнению с 1941-м – объём ежегодного выпуска винтовок увеличился в 4 раза, танков и артиллерии – в 5 раз, самолётов – в 2,5 раза. Помимо эвакуированных заводов за годы войны было создано 3500 новых. Большинство из них обслуживало военные нужды.

Если дальше продолжать эту тему, то можно добавить: к началу Висло-Одерской операции у нас, по сравнению с немцами, было в 7 раз больше танков и в 20 раз больше авиации и артиллерии.

Корр.: – Давайте, Дмитрий Тимофеевич, возвращаться в год 1941-й. Тем более, что там уже во всю «витийствует» Хрущёв: «Было бы неправильно не сказать о том, что после первых тяжёлых неудач и поражений на фронтах Сталин считал, что наступил конец… Он долгое время фактически не руководил военными операциями и вообще не приступал к делам».

Д.Т. Язов: – А кто же тогда в первые дни войны телеграммой строго предупреждал Хрущёва и командующего войсками Юго-Западного фронта Кирпоноса о недопустимости панических настроений? И не они ли в ответном послании оправдывались и обещали: «Заверяем Вас, товарищ Сталин, что поставленная Вами задача будет выполнена».

Ни эта задача, ни другая, связанные с попыткой освобождения Харькова, не были выполнены. Вот и приходилось валить, как говорится, с больной головы на здоровую. А тут ещё доброхот объявился, некий Элленштейн, добавивший к хрущёвской лжи о Сталине свою порцию: «Целыми днями нагружаясь водкой, он оставался пьяным почти одиннадцать дней». Этот решил, видимо, переплюнуть самого Хрущёва.

Но послушаем бывшего телохранителя вождя А. Рыбина: «Чтобы доверчивые читатели не приняли всерьёз очередной анекдот, на которые Хрущёв был мастак, уточняю: «Сталин пил только вина «Цинандали» и «Телиани». Случалось, выпивал коньяк, а водкой просто не интересовался».