Читать книгу - "Победоносец Сталин. Генералиссимус в Великой Отечественной войне - Дмитрий Язов"

Корр.: – Меня столь деликатные объяснения не убеждают. Думается, что расследование не было доведено до конца. Многие вопросы повисли в воздухе. Но армии нужен был показательный урок и она его получила. Вы согласны со мной?

Д.Т. Язов: – Отчасти да. Тем более, что появились какие-то новые данные, на которые ссылается Ферр. Но я хочу подчеркнуть, что беспечность, граничащая с предательством, соседствовала с проявлениями настоящего героизма. Мы все знаем историю Брестской крепости. Её героических защитников. Отрадно, что это не осталось без внимания западных историков. Тот же Лиддел Гарт отметил: «Впервые с упорством русских немцы столкнулись при осаде Бреста. Здесь гарнизон старой крепости держался неделю, несмотря на массированный огонь артиллерии и бомбардировку с воздуха, и, прежде чем его сопротивление было сломлено, нанёс тяжёлые потери атакующим войскам. Это был первый, но многообещающий урок, который ясно давал понять, что ожидает немцев в будущем». Генерал-полковник Гальдер в своём дневнике 6 июля 1941 года оставил такую запись: «На отдельных участках экипажи танков противника покидают свои машины, но в большинстве случаев запираются в танках и предпочитают сжечь себя вместе с машинами».

Корр.: – Почему-то не нашёл широкого освещения поразительный пример мужества, стойкости, отваги, проявленных бойцами и командирами 63-го стрелкового корпуса под командованием генерала Петровского. Шла 3-я неделя войны. Немцы уже были в Минске, когда корпус переправился на западный берег Днепра, разгромил там немцев, освободил два города – Жлобин и Рогачёв и почти месяц держал в страхе хвалённых немецких вояк. Кольцо окружения вокруг корпуса сжималось. За Петровским прислали самолёт с предписанием – вступить в командование армией. Возможно это была попытка спасти Петровского. Но он её отверг. Посадил в самолёт тяжело раненого бойца, сказав: «Оставление в такой тяжёлой обстановке корпуса равносильно бегству». Часть корпуса из окружения вышла, но командир погиб. После войны его с почестями похоронили на белорусской земле.

Соратники генерала, его боевые товарищи, включая Пантелеймона Кондратьевича Пономаренко, ходатайствовали о присвоении Петровскому посмертно звания Героя Советского Союза. Но тогда это не встретило у власти надлежащего отклика. Может, нынешней власти новый герой окажется ко времени? Я побывала и на месте гибели легендарного генерала, и в селе, где он похоронен рядом с боевыми товарищами. Белорусы бережно хранят память об одном из наших общих защитников и героев.

Д.Т. Язов: – Я хотел бы обратить внимание, что иногда хрущёвская ложь входит в противоречие с его собственными рассказами. В марте 1945 года в Москве побывала югославская делегация во главе с маршалом Тито. В её составе был партийный функционер Милован Джилас, оставивший воспоминания, которым он предпослал довольно самонадеянный заголовок: «Беседы со Сталиным». Бесед особых не было, шли переговоры о послевоенном устройстве европейских стран, включая Югославию. Но предприимчивому коммунисту трёх встреч с нашим вождём хватило, чтобы состряпать эти свои «Беседы». Сталина уже не было. «Демократы» Запада и наши во всю топтались на могиле оболганного гения. Не захотел отставать от других и Джилас. Но вот что меня привлекло в его конъюнктурном опусе. Делегация из Москвы – не забывайте, что это ещё 1945-й год – возвращалась в Белград через Киев. Там «дорогих» гостей встречал Первый секретарь ЦК ВКП(б) Украины Никита Сергеевич Хрущёв. Впечатлением, которое он вынес с этой встречи, будущий автор «Бесед» позже поделился с читателями: «Тогда я не заметил у Хрущёва никакого возмущения Сталиным или Молотовым. О Сталине он говорил с почтением и подчёркивал свою близость с ним. Он рассказал, как Сталин, накануне немецкого наступления, сказал ему из Москвы по телефону, что надо быть осторожнее, так как есть данные, что немцы могут завтра – 22 июня – начать операции.

Сообщаю это просто как факт, а не для того, чтобы опровергать слова Хрущёва о том, что в неожиданности немецкого нападения виновен Сталин».

Вот так, не желая того, один антисталинист разоблачил ложь другого.

Корр.: – Идём дальше. Хрущёв утверждал, что Сталин не считался ни с чьим мнением…

Д.Т. Язов: – Это легко опровергают люди, работавшие со Сталиным и в мирное время, и в годы войны. «Сталин всегда опирался на коллективный разум», – утверждает маршал Василевский. Это подтверждает и СМ. Штеменко: «Он признавал авторитет компетентных людей и считался с их мнением». А вот точка зрения Жукова, на которую ссылается Людо Мартенс: «Сталин не был человеком, с которым нельзя было упоминать о трудных проблемах, с кем нельзя было спорить и даже отстаивать своё мнение. Если некоторые люди говорят по-другому, я утверждаю, что их высказывания – ложь. У Сталина были: большая эрудиция, поразительная память, исключительный естественный ум, а также потрясающие широкие знания. Он внимательно слушал, иногда задавал вопросы, отвечал. После окончания прений, он чётко формулировал итоги».

Приведу еще одно свидетельство. Вспоминает маршал Баграмян: «Зная огромные полномочия и поистине железную властность Сталина, я был изумлен его манерой руководить. Он мог кратко скомандовать: «Отдать корпус!» – и точка. Но Сталин с большим тактом и терпением добивался, чтобы исполнитель сам пришел к выводу о необходимости этого шага. Мне впоследствии частенько самому приходилось уже в роли командующего фронтом разговаривать с Верховным Главнокомандующим, и я убедился, что он умел прислушиваться к мнению подчиненных. Если исполнитель твердо стоял на своем и выдвигал для обоснования своей позиции веские аргументы, Сталин почти всегда уступал».

Об этом же пишет и Иван Степанович Исаков: «Он вел заседания по принципу классических военных советов. Очень внимательно, неторопливо, не прерывая, не сбивая, выслушивал всех… И только в конце, выловив все существенное из того, что говорилось, отметя крайности, взяв полезное из разных точек зрения, делал резюме, подводил итоги».

Корр.: – Такова правда, которая рано или поздно восторжествует.