Читать книгу - "Неизвестные трагедии Великой Отечественной. Сражения без побед - Мирослав Морозов"

В первый день войны, продолжает Тищенко, «…перед нами встал вопрос об отводе своих войск к Вильно, ближе к своей базе. В то же время чувство дисциплины требовало, чтобы на отход получить приказ начальства, а с ним нет связи. К вечеру, после непрерывных вызовов по радио, вдруг ответил штаб округа и передал короткую шифровку. В ней было сказано: «Командиру 29-го стрелкового корпуса. Отходить на Вильно, принимая все меры к недопущению восстания в частях корпуса. Кузнецов. Диброва (член Военного совета фронта. – Авт.)». Как он указывает дальше, попытки восстания и перестрелки между русскими и литовцами были 22 июня и в последующие дни, пока все местное население не разбежалось из частей корпуса[80].

Красноречивое свидетельство того, что местное население развернуло сопротивление в тылу советских войск, приводит немецкий исследователь В. Хаупт, который пишет: «Литовское население начало выступать против советских оккупационных войск. Это привело к бурным сценам. Некоторые гражданские с оружием в руках действовали против красноармейцев и советских чиновников. Местным партизанам 23 июня удалось захватить радиостанцию. Один представитель командования литовской армии в 19.30 прочитал воззвание к германскому Верховному командованию подвергнуть бомбардировке Ковно (Каунас. – Авт.) и отступающие Советы в городе!»[81]

Понятно, что такими силами, как 29-й стрелковый корпус, командующий войсками Северо-Западного фронта действительно не мог создать группировку войск для ликвидации прорыва 3-й танковой группы генерал-полковника Гота на смежном фланге с Западным фронтом.

В первый день военных действий ни командующий, ни штаб фронта не имели полного представления о положении своих войск на направлениях вражеских ударов и, следовательно, не могли своевременно влиять на развитие событий. Удары авиации противника по штабам и действия диверсантов приводили к систематическому нарушению связи с войсками. Как пишет в своих воспоминаниях генерал-лейтенант П.М. Курочкин, который в начале войны являлся начальником войск связи Северо-Западного фронта: «От ударов немецкой авиации сильно пострадала проводная связь на территории… фронта. Наиболее сильно был разрушен узел связи в Шауляе и Укмерге, частично были повреждены узлы связи в Каунасе, Вильнюсе и Лиепае, а также многие линии, особенно проходившие вдоль железных и шоссейных дорог. В результате была нарушена проводная связь штаба фронта почти по всем основным направлениям.

Пытаемся установить связь по обходным направлениям по уцелевшим линиям. Работники узла связи и Паневежской конторы связи стараются выявить исправные линии и узлы связи и установить характер повреждений и разрушений. При этом появилось непредвиденное затруднение. Обслуживающий состав некоторых гражданских предприятий связи вдруг стал не понимать наших работников. На все вопросы, заданные на русском языке, получаем стандартный ответ – «не понимаем» (на литовском или латышском языках. – Авт.). Иногда после вопроса на русском языке такие станции вообще переставали отвечать на вызовы… Дело доходило до открытых диверсий. Так, на второй день войны были сильно повреждены антенные устройства мощной радиостанции, расположенной в Мадоне (120 км восточнее Риги). Неизвестные лица неоднократно спиливали телеграфные столбы и обрывали провода»[82].

Вследствие всего этого командующий войсками фронта, а также командование армий не могли правильно оценить обстановку, быстро принять необходимые решения и организовать управление подчиненными войсками. «Не было никаких признаков целеустремленного и планового руководства войсками противника в целом, – указывается в отчетных документах 3-й немецкой танковой группы. – Непосредственное управление войсками отличалось малоподвижностью, схематичностью. Отсутствовали быстрая реакция и быстрое принятие решений в связи с меняющейся боевой обстановкой. Ни один советский войсковой начальник не принимал самостоятельного решения уничтожать переправы и мосты»[83]. Такая оценка событий была близка к истине.

О реально сложившейся обстановке не знало и политическое руководство страны. Тем не менее в своей директиве № 2 Главный военный совет отдал приказ Вооруженным Силам разгромить вторгшиеся войска агрессора. В первом пункте этой директивы требовалось «всеми силами и средствами обрушиться на вражеские силы и уничтожить их в районах, где они нарушили советскую границу…»[84].

В 21 час 15 минут 22 июня Главный военный совет отдал Военным советам Северо-Западного, Западного и Юго-Западного фронтов новую директиву (№ 3), в которой были сформулированы ближайшие задачи войск. Северо-Западному фронту приказывалось нанести мощный контрудар из района Каунаса во фланг и в тыл сувалкской группировки противника, уничтожить ее во взаимодействии с Западным фронтом и к исходу 24 июня овладеть районом Сувалки.

Как уже отмечалось, высшее военное и политическое руководство страны, ставя эти задачи войскам, не имело данных об истинном положении на фронте. А потому требование перейти на главных направлениях в наступление с целью разгрома ударных группировок врага и переноса боевых действий на его территорию не имело никаких шансов на успех. Уже после окончания Великой Отечественной войны Г.К. Жуков в своих «Воспоминаниях и размышлениях», комментируя директиву № 3, писал: «Ставя задачу на контрнаступление, Ставка Главного Командования не знала реальной обстановки, сложившейся к исходу 22 июня. Не знало действительного положения дел и командование фронтов. В своем решении Главное Командование исходило не из анализа реальной обстановки и обоснованных расчетов, а из интуиции и стремления к активности без учета возможностей войск, чего ни в коем случае нельзя делать в ответственные моменты вооруженной борьбы»[85]. Таким образом, директивы Главного Командования в первый день войны не облегчали, а еще больше осложняли крайне тяжелую обстановку, в которой пришлось действовать советским войскам.

Между тем Главное Командование Красной Армии действовало в строгом соответствии с предвоенными разработками и планами. Как известно, в январе 1941 г. в Наркомате обороны под руководством наркома С.К. Тимошенко были проведены две оперативно-стратегические игры на картах по теме «Наступательная операция фронта с прорывом УР». Что касается Северо-Западного фронта, то по исходной обстановке на игры он, после отражения наступления «Западных» и до момента перехода в контрнаступление, должен был провести частные операции:

– по ликвидации противника на правом берегу р. Неман и подготовке к ее форсированию;

– по окружению и уничтожению «противника в районе Сувалкского выступа»;