Читать книгу - "По следам "Турецкого гамбита", или Русская "полупобеда" 1878 года - Игорь Козлов"

Еще в октябре 1877 г. правительство султана через послов Германии и Великобритании стало зондировать почву на предмет посредничества великих держав в налаживании мирных переговоров. Германский император поручил своему послу в Константинополе князю Рейсу ответить категорическим отказом и посоветовал Порте обратиться непосредственно в штаб русской армии. А вот из Лондона Дерби написал Лайарду, что следует подождать падения Плевны и далее действовать по ситуации.

Через два дня после пленения армии Османа-паши, 30 ноября (12 декабря), Порта официально обратилась к великим державам с просьбой своим посредничеством способствовать прекращению войны. Все кабинеты с разной степенью решимости отвергли эту просьбу. Правительство султана не стало выдвигать каких-либо определенных условий. Но это вовсе не гарантировало от их возможного появления в дальнейшем, и, что самое неприятное, турецкие условия могли быть поддержаны другими государствами, прежде всего Великобританией. Поэтому для российской стороны становилось крайне важным как можно скорее определить собственную позицию по условиям остановки военных действий и начала мирных переговоров.

Милютин вспоминал, что еще на совещании у императора в Парадиме 30 ноября (12 декабря) великий князь Николай Николаевич поставил вопрос: как ему поступить, «если бы турки заявили желание прекратить войну или заключить перемирие». Было решено, что в данном случае главнокомандующий, прежде всего, предъявит условия («основания»), на которых могут начаться переговоры о мире. И только в случае их принятия Портой «можно будет приступать к переговорам о перемирии и приостановить военные действия». «Игнатьев, — писал военный министр, — взялся проектировать означенные основные условия мира. Завтра же приглашен сюда и Нелидов из Богота»^[903].

На следующий день, помимо прибывшего Нелидова, на совещании у императора присутствовали: Милютин, Игнатьев, Обручев и, в качестве представителя Горчакова, Гамбургер. «Игнатьев, — писал Милютин, — прочел проектированные им основания для открытия мирных переговоров; по некоторым пунктам пришлось поспорить и сделать кое-какие изменения»^[904]. Вот после этого обсуждения и прозвучал доклад Обручева о «безусловной необходимости» занять Босфор и Дарданеллы до заключения мира с Турцией. Выслушав точки зрения присутствовавших, Александр II решил отложить окончательное утверждение мирных условий до своего свидания с Горчаковым в Бухаресте.

На самом деле разработка оснований мира началась с записки, составленной А. И. Нелидовым, в которой он, по словам Милютина, развивал «мысль, что теперь было бы полезно заявить негласно императору Вильгельму и Бисмарку условия, на которых мы могли бы трактовать о мире с Портой, дабы тем предупредить инициативу со стороны лондонского кабинета»^[905]. Записка была готова к 10 (22) ноября и на следующий день представлена императору^[906].

Нелидов, Милютин и Игнатьев полагали, что обсуждение проекта оснований мира с Берлином и Веной должно идти «помимо официальных дипломатических каналов», т. е. в обход канцлера Горчакова. Однако с последним не согласился император. 12 (24) ноября на совещании у Александра II было решено послать Нелидова в Бухарест к Горчакову «под видом передачи канцлеру словесных приказаний самого государя». Под руководством канцлера Нелидов и Игнатьев должны были подготовить проекты писем Александра II к Вильгельму I и Францу-Иосифу. При этом, как писал Милютин, «Нелидову поручено передать… желание государя, чтобы это дело велось в строгой тайне и не приняло характера официального дипломатического сношения»^[907].

К 24 ноября (6 декабря) Нелидов и Игнатьев вернулись из Бухареста в Парадим с проектами писем и составленного из 13 статей проекта условий будущего мира, на основании которых Россия соглашалась приостановить военные действия и начать мирные переговоры. Император поинтересовался у прибывших о состоянии канцлера. «Нелидов откровенно отвечал, что нашел канцлера почти в детском состоянии^[908], — писал Милютин, — что он сначала даже вовсе не хотел входить в существо дела, порученного Нелидову, и что проекты были редактированы втроем: бароном Жомини, Игнатьевым и Нелидовым». В этот же день Александр II с «весьма незначительными редакционными поправками» одобрил представленные документы и велел подготовить их к отправке в Берлин и Вену вместе с генерал-адъютантом А. Е. Рейтерном, военным представителем при дворе германского императора^[909].