Читать книгу - "Цивилизации - Фелипе Фернандес-Арместо"

Причина раннего развития морского дела в Гуджарате становится понятна при взгляде на карту: Камбейский залив окружен множеством бухт, дельт, эстуариев и островов; за водным миром начинается мир плато, гор, пустынь и болот. Поэтому «единственная прибыль» Гуджарата, по словам Сю-аньцзаня, который в поисках неискаженных текстов буддийских писаний побывал здесь в VII веке н. э., «извлекается из моря». Это преувеличение, но вполне простительное. Вопреки утверждениям социальной теории Вебера, которая говорит, что система ценностей многих религий, в том числе индуизма, несопоставима с капиталистическим ценностями, местные купцы занимались торговлей с не меньшим рвением и преданностью. Отчасти это объясняется тем, что индуизм, подобно всем религиям, выдвигает теоретические стандарты, которые на практике игнорируются: отчасти же причина в том, что профессией моряка начинали овладевать с младых ногтей, когда еще не было возможности задуматься над выбором. Как сказал купец, который ради участия в боях нарушил кастовые ограничения, «можно оставаться купцом и на поле битвы»^[898]. В более поздний, гораздо более документированный период статус купца среди собратьев по вере определялся его богатством, а богатство часто тратилось на религиозные цели и благотворительность. Строгие ограничения, которые каста накладывала на свободу купцов в XIX веке, относятся ко времени, когда жернова экономических перемен значительно уменьшили роль торговли и ремесел в экономике^[899].

Во всяком случае в Гуджарате существовала исключительно большая и мощная джайнитская секта, в которую купцов привлекали прежде всего неосторожные утверждения основателя джайнизма мудреца Махавиры о доступности для представителей всех каст просвещения и возвышения через инкарнации. Согласно стандартам Махавиры подлинно праведна только жизнь, полная самоограничений и монашеского самопожертвования, требующая отказа от насилия по отношению ко всем формам жизни, а в учении Махавиры живыми считаются также земля, камни, огонь и вода. Однако считалось: то, что сегодня именуется «сколачиванием состояния», не имеет отношения к морали, если богатый человек помогает соседям и «старается, чтобы многие наслаждались тем, что он зарабатывает». «Высокое и низкое рождение — это только слова, не имеющие реального содержания»^[900]. Пожертвования купцов позволили украсить горизонт Гуджарата многочисленными джайнистскими храмами; в ответ сами купцы стали предметом монашеских восхвалений, похвалы расточали их предприимчивости, экономности и щедрости^[901]. Храм в Сатринджайе, где, согласно легенде, на землю сошел предок Махавиры, чтобы ему поклонялись, — крупнейший в Индии, он покрывает два холма куполами и шпилями, которые сверкают, как творение кондитера: кажется, будто их кремовые верхушки сотворены богами. Влияние джайнизма на Гуджарат было очевидно для португальских путешественников XVI века. Жоао де Баррос, считавший, что доктрины джайнизма заимствованы у Пифагора, сообщает об исключительных проявлениях набожности: джайнисты покупают у мусульман любое живое существо, чтобы те не могли его убить, «даже если это кобра… чтобы не видеть, как она умирает, и считают, что тем самым служат своему богу»^[902].

Морскую историю Гуджарата на исходе Средневековья можно изложить в рассказах о султанах, которые называли себя «Повелителями моря» — такой титул свидетельствует о стремлении к господству на море, характерном и для морских государств Европы этого периода^[903]; или в рассказах о пиратах, которых видел Марко Поло: эти пираты плавали на кораблях в двадцать и тридцать парусов и «заполняли сотни миль моря, так что ни один купеческий корабль не мог миновать их… ограбив купца, они говорили: «Иди и заработай побольше; может, и это тоже станет нашим»^[904]; или ту же историю можно проследить по жизни моряков, подобных тому, кого португальские источники называют «Молемо Канаква» — что просто означает «мусульманский навигатор»: он показал Васко да Гама морской путь по Индийскому океану от Малинди до Калькутты; явных подтверждений легенде о том, что в этом лично повинен Ибн-Маджид, величайший авторитет своего времени в мореплавании^[905], нет. Но ради экономии времени и места, мы можем судить о морском облике Гуджарата по истории основателя знаменитого порта Диу.

Малик Айаз появился в Гуджарате в 1480-е годы как раб в свите русского знатного путешественника; хозяин ценил его за смелость и искусство стрельбы из лука и подарил султану. Освобожденный за храбрость в бою или по другой версии — за убийство сокола, осквернившего голову султана своими испражнениями, — он был назначен начальником местности, в которой находилась старинная гавань, едва только вновь начавшая благодаря покровительству предшественника Малика выступать из выросших вокруг за столетия джунглей. Ко времени появления в Индийском океане португальцев Малик превратил Диу в укрепленный торговый центр и убедил купцов Красного моря, Персидского залива, Малакки, Катая и Аравии заходить в его порт на пути в северную Индию. Стиль его жизни отражает выгодность торговли. Навещая султана, он брал с собой девятьсот лошадей. Он нанимал тысячу переносчиков воды и угощал своих гостей блюдами индийской, персидской и турецкой кухни на фарфоровых тарелках.

Помимо предпринимательских талантов он демонстрировал и большой дипломатический дар. Когда португальцы в 1509 году уничтожили гуджаратский флот, Малик заключил с победителями договор на самых выгодных условиях, каких смог добиться: его гавань открыта для них, а его собственные клиенты уйдут из торговли перцем, которой собирались заняться португальцы. Но он отказал португальцам в праве построить крепость на его земле и не покорился желанию султана отдать португальцам всю территорию: пришельцы казались султану менее опасными и более сговорчивыми, чем богатые и могущественные подданные вроде Малика. Позже, когда в 1534 году Диу стал португальской крепостью, годы правления Малика вспоминались как золотой век сопротивления христианству; на самом деле ничего подобного не было — перед нами просто типичная история хорошо продуманного равновесия, при котором местные интересы поглощены пришельцами, но власть им не отдана.