Читать книгу - "Английские корни немецкого фашизма. От британской к австро-баварской `расе господ` - Мануэль Саркисянц"

В результате защита на Нюрнбергском процессе могла бы сослаться на «подстрекательство» со стороны Чемберлена и даже представить в доказательство факты, совпадавшие с выводами Иоахима Кёлера: «Хьюстон Чемберлен… утверждая в отношении нацистского фюрера, что тот — единственный, кто осмелится из своего знания о «смертоносном влиянии еврейства» сделать выводы для своей «деятельности», запрограммировал Гитлера.^[1707] Избранник стал орудием мира идей этого Чемберлена» — его «видения спасителя» из «сумерек богов» (1923–1924) — задолго до того, как другой Чемберлен, Невилл, премьер-министр, в 1937–1939 гг. стал прагматично использовать Третий рейх как орудие английской политики на «восточном пространстве». Невиллу Чемберлену принадлежит не меньшая заслуга в упрочении власти Гитлера в 1938 г. (не в последнюю очередь благодаря демонстрации «непогрешимости» фюрера), чем Францу фон Папену — в захвате власти Гитлером в 1933 г.

Во всяком случае, после этого захвата Хьюстон Стюарт Чемберлен продолжал считаться у нацистов «провидцем Третьего рейха»: «Немецкий народ, не забудь, что это был пришелец извне… [как] сто лет назад англичанин Карлейль… так и сегодня англичанин… с первых шагов Адольфа Гитлера понял, что тот избран судьбой».^[1708] Нацизм, в свою очередь, с полным правом называл Хьюстона Чемберлена «отцом нашего духа». «Привет тебе. Пионер. Первопроходец», — так величал его доктор Геббельс.^[1709]

Теперь же на соотечественников «фюрера» — исполнителя (Ausfuhrer) завета своего британского вдохновителя, этого английского «пионера и первопроходца» нацизма — в конечном счете возлагается коллективная вина за то, что они пошли путем, который духовно проложил для них этот гитлеровский первопроходец из Англии!

Если же против нацистских властителей было бы выдвинуто обвинение в немецком народном суде — не в последнюю очередь за то, что они довели немецкие армии до военной, а немецкий народ — до национальной катастрофы, — и тут защита могла бы сослаться на то, что Третьим рейхом руководили исполнители последней воли британца Хьюстона Чемберлена, исполнители завещания, которое едва ли могло в такой степени воплотиться в жизнь без политического содействия Невилла Чемберлена и ему подобных.

«Политика умиротворения» Германии проводилась Британией… а не только Чемберленом», — напоминал Гейнс Пост.^[1710] Поэтому вполне логично, что для сохранения «хорошей мины при плохой игре» британскому истеблишменту необходимо было опротестовать представления о том периоде, как о «моралите, в котором Чемберлен и его сторонники играли роль виновных».^[1711] Аргументация очевидна; ведь собственные поступки не следовало оценивать с точки зрения морали. Ведь именно тогда, в 1938 г., «в те дни реализма принципиальность считалась эксцентричностью, а идеалы — истерикой».^[1712]

Но поскольку апологеты британской стороны приписывают — не без традиционного «cant» — по крайней мере («миролюбивым») намерениям Невилла Чемберлена нравственную чистоту,^[1713] напрашивается следующий принципиальный этический вопрос: кто в большей степени является преступником — тот, кто из убеждений развязывает войну и геноцид, которые неоднократно обещал более десяти лет? Или те, кто — зная об обещаниях начать войну и геноцид — использует их автора как орудие собственной политики и для этого оказывает ему мощную поддержку (что единственно и позволяет последнему исполнить обещанное)? Поставить такой вопрос — значит ответить на него. Видимо, поэтому его обычно и не ставят.

Естественно, феномен Гитлера не объясняется одним только следованием английским образцам или «помощью» со стороны Англии. (Немало материалов опубликовано о сотрудничестве с Гитлером старых монархо-империалистических элит. Значительно меньше внимания уделяется феномену деморализации всей Западной Европы — важной предпосылке тоталитарной нигилизации, в которую впала Германия в результате ее особой травматизации после 1918 г.). Конечно, нельзя охарактеризовать феномен Гитлера и только как «дизраэлизм буйно помешанного германизма» или «самое жуткое порождение немецкой англомании», как утверждал Карл Шмитт.^[1714] Ведь английская культура не ограничивалась и не ограничивается только теми феноменами, которым стремился подражать Гитлер (и которые он в конце концов так основательно превзошел) — напротив, в английской культуре было немало того, что прямо противоречило убеждениям Гитлера. Но при любом объяснении, которое не учитывает британских образцов Гитлера, из рассмотрения выпадают очень важные вещи.