Читать книгу - "Лени Рифеншталь. Мемуары - Лени Рифеншталь"

В третий раз меня взяли в плен неподалеку от Куфштайна.^[354] Здесь я пробыла несколько дней, чтобы наесться досыта и набраться сил. Удивительно, насколько небрежно и легкомысленно охраняли американцы пленных. Снова сбежав, я отправилась в путь пешком, хотя давалось мне это все с большим трудом. Колонны на дорогах становились плотнее, джипы и танки двигались со скоростью пешехода. Я совершенно выбилась из сил. Но до дома Зеебихлей было недалеко. Вёргль остался уже позади. Теперь до цели было всего 25 километров. Ноги стерлись в кровь, каждый шаг давался с болью. Около одного крестьянского дома я остановилась, увидев у входа велосипед. Каким было бы облегчением поехать дальше на велосипеде, подумала я, и тут же вспомнила о дорожном происшествии при первой своей попытке научиться ездить. Однако в данный момент это казалось единственной возможностью добраться до дому. Я вступила в переговоры с хозяйкой, но та ни за что не хотела расставаться с велосипедом, даже за деньги. Заметив, что крестьянка с восхищением рассматривает мою сумочку из крокодиловой кожи, я предложила обменяться, и та согласилась. Сделав для пробы несколько кругов перед крестьянским домом, я отважилась выехать на шоссе. Виляя, проезжала мимо грузовиков и джипов. Желание вновь увидеть мать пересиливало страх.

Когда от небольшой железнодорожной станции Шварцзее я направила велосипед вверх по узкой дороге к своему дому, у меня бешено заколотилось сердце. На крыше развевался американский флаг. Ставни были открыты. Я медлила входить в дом. В коридоре навстречу вышел американский майор, поприветствовавший меня настолько любезно, что страхи тут же пропали.

— Фрау Рифеншталь? — на ломаном немецком спросил он. — Мы давно уже ждем вас.

Американец вошел со мной в комнату и предложил присесть.

— Моя фамилия Меденбах, я рад познакомиться с вами, — сказал он с улыбкой. — Вам нет необходимости говорить на английском, я хорошо понимаю по-немецки: некоторое время учился в Вене.

И это были наши враги? Я вспомнила «друзей» — немцев Шнеебергеров. Видя мое беспокойство, офицер успокаивающе произнес:

— Вам нечего опасаться, хотя мы и конфисковали ваш дом, но, по счастью, все вещи остались в целости и сохранности. Нам только пришлось всех, кто здесь жил, переселить в другое помещение.

Я все не решалась спросить о матери, но майор Меденбах понял, что меня тревожит.

— Вашу мать и всех людей, которые жили в доме, мы разместили в нескольких километрах отсюда в имении, принадлежавшем семейству Риббентроп. Вам знакомо это место?

Я ответила отрицательно и недоверчиво переспросила:

— Моя мать жива и находится недалеко отсюда?

Он кивнул:

— С ней все в порядке.

И тут у меня сдали нервы: нахлынувшая радость, пережитые шоки, тяготы, череда дней, когда приходилось идти пешком, — я разрыдалась. Майор положил мне на плечо руку и произнес:

— Успокойтесь, для вас есть еще одна новость, хорошая.

Возникла пауза. Американец выждал, пока я перестала плакать, потом проговорил осторожно:

— Ваш муж тоже жив.

Пораженная, я уставилась на него. Петер жив — это не укладывалось в голове. Меня вновь стали сотрясать рыдания, я ревела и уже никак не могла остановиться.

— Да успокойтесь же вы, успокойтесь, — уговаривал меня Меденбах.

Потом я узнала, что он освободил мужа из лагеря военнопленных и устроил к себе шофером. Петер находился сейчас вместе с моей матерью в имении.

Майор вывел меня из дому, усадил в джип и повез вверх по незнакомой лесной дороге. Проехав несколько километров, мы остановились перед комплексом невысоких строений, расположившихся на лесной поляне, — это было владение семьи Риббентроп. Сначала я оказалась в объятиях матери, потом мужа. Все это походило на сказку.

Немного погодя мы уже лежали рядом в постели. Сколько лет, пока Петер был на Северном фронте, я, переживая град бомб в Берлине, жаждала наступления этого момента. Неужели теперь все позади и начнется мирная жизнь?

Однако счастье оказалось недолгим. Уже через несколько часов нас разбудили. Мы услышали гул моторов, визг тормозов, громкие команды, шум и стук в ставни. Потом взломали дверь. Рядом с кроватью появились вооруженные американцы и направили на нас свет фонариков. Никто из них не говорил по-немецки, но их жесты были недвусмысленны: одевайтесь, поедете с нами.

Меня арестовали в четвертый раз, на сей раз уже при муже. Теперь я узнала победителей с другой стороны. Это были не те раскованные, вальяжные Джи-Ай,^[355] что охраняли лагерь, а настоящие вояки, не склонные церемониться. На джипе они доставили нас вниз в Кицбюэль и разместили в доме, уже наполненном множеством людей. Так как Петер находился со мной, то я оставалась спокойной и крепко держала его руку. В переполненной комнате спать можно было только на полу.

На следующее утро нам принесли завтрак — ветчину и яичницу-глазунью. Такой вкусноты мы давно уже не ели. Ничего страшного с нами не произошло. Никаких допросов. Нас отпустили так же неожиданно, как и арестовали. «Вы можете идти», — сказал по-английски часовой, который еще несколько часов назад довольно грубо обращался с нами. Он сделал характерное движение большим пальцем, повторил его еще и еще раз, так как мы сначала не поняли и не поверили ему. Затем мы отправились пешком назад, в имение.

Мать вновь обняла меня, она ни о чем не спрашивала, а я ничего не стала рассказывать — слишком устала. На следующее утро мной снова начали овладевать беспокойство и страх. Каждое мгновение мерещился визжащий звук джипов. Но все было спокойно.

Муж рассказал, что даже после смерти Гитлера им пришлось вести бои под Регенсбургом.^[356] Затем он попал в американский плен, а почти все его товарищи погибли. Он говорил об этом спокойно, пытался приуменьшить трагизм ситуации. Петер был офицером, как говорят в армии, «от бога», таких уважали и ценили солдаты. Его невозмутимость и хладнокровие передались в эти дни всем, особенно мне. Мы ждали, что же нам принесет будущее. Временами в имение приезжал майор Меденбах и привозил продукты, доставлявшие радость: апельсины, шоколад, кексы.

Через несколько дней перед дверью опять остановился джип с двумя американцами в военной форме. Я снова была арестована. Солдаты предложили захватить кое-какие мелочи — кусок мыла, полотенце, зубную щетку и гребень. В отчаянии я искала глазами мужа, но Петер был где-то в поездке с Меденбахом — мне так и не удалось попрощаться с ним. Бедная мама, она опять оставалась в неведении, когда снова увидит меня.