Читать книгу - "Susan Sontag. Женщина, которая изменила культуру XX века - Бенджамин Мозер"

ЕЕ ПОСЛЕДНИМИ СЛОВАМИ СЬЮЗЕН, А МОЖЕТ, И БЕЗАДРЕСНЫМИ, БЫЛИ: «О, О, О… ЧТО МНЕ ДЕЛАТЬ?»

Сестры приняли решение отключить систему жизнеобеспечения, и Милдред умерла 1 декабря 1986 года в возрасте 80 лет. Ее кремировали и прах развеяли над океаном.

Со смертью матери исчез человек, с которым Сьюзен больше всего себя ассоциировала. Отношения Сьюзен с сыном, со своими любовницами, да и ее собственное отношение к самой себе сложились во многом благодаря влиянию матери. В детстве она была романтически влюблена в мать, потом эти чувства исчезли, и в душе Сьюзен возникли горечь и пустота. Иногда случается, что страсть перерастает в полную противоположность. Однако этого в случае Сьюзен не произошло. Она не могла жалеть женщину, детство которой было омрачено смертью ее матери, а взрослые годы – ранней смертью мужа и алкоголизмом, последствием которого стало одиночество. Самооценка Милдред стала зависть от ее красоты, а также мужчин, которых эта красота привлекала.

Вскоре после смерти матери Сьюзен написала в дневнике, что она «всегда чувствовала вину за то, что уехала из дома и бросила М. У нее было полное право так холодно и не щедро ко мне относиться. (Мой телефонный звонок с сообщением о том, что я беременна, и т. д. и т. д.)»^[1167]. Но Сьюзен зачастую превращала чувство вины, которое испытывала к человеку, против этого человека, и то же самое произошло с Милдред. «У меня не было матери», – сказала она спустя несколько лет.

Вернувшись в Нью-Йорк, Сьюзен рассказала о смерти матери Лусинде. «Мать не пыталась меня обнять или поцеловать», – жаловалась она. У Лусинды на этот счет было другое мнение:

«Как ты не понимаешь? Она ждала тебя. Она сделала над собой потрясающее физическое усилие. Женщина, будучи при смерти, приехала встретить тебя в аэропорт…» Она по-своему очень многое ей показала, но совсем не так, как хотела Сьюзен. Но она не умерла до тех пор, пока к ней не приехала дочь, и это просто чудо»^[1168].

Сьюзен рассказала подруге сон, который ей приснился. Этот сон может объяснить влияние Милдред, то плохое, что она сделала дочери, а также то, что в женщинах, которых Сьюзен любила, она зачастую видела страшный образ своей матери. На Гавайях Сьюзен заснула на диване, «ощущая близость с другим человеком, посмотрела и увидела свою мать, которая склонилась над ней, чтоб ее задушить»^[1169]. Никто не преследовал Сьюзен так, как всю жизнь преследовала ее собственная мать.

После смерти матери Сьюзен начала писать более личным и понятным стилем, смешивая в тексте откровения и мистификации, как делала это в эссе «Как мы живем сейчас». Движение к такому стилю письма началось у Сьюзен лет за 10 до этого, и лучшим примером такой работы является история о Томасе Манне «Паломничество», вышедшая в конце 1987 года.

Она эпизодически работала над этим произведением несколько десятилетий, но вышло оно только после смерти Милдред. В нем ее семья изображена интеллектуально отсталой, свою мать назвала «мрачной и костлявой», а жизнь с Милдред и Натом характеризовала как «бомжевание». Такая оценка обидела бы ее мать и уж точно обидела ее отчима. «Он был одним из самых честных людей, которых мне довелось знать в этой жизни», – говорил племянник Ната Джефф Киссел.

«Нат предполагал, что у Милдред и Сьюзен хорошие отношения, но это была иллюзия. Они часто разговаривали по телефону. Мне кажется, что он был в шоке от того, что Сьюзен позволила себе сказать публично. Ему было больно от того, насколько критично Сьюзен относилась к матери. Спустя пару лет после смерти Милдред я спросил его: «Ты с Сьюзен давно общался?» Он посмотрел на меня и ответил: «У меня со Сьюзен больше нет никаких отношений». И это был последний раз, когда он упомянул ее имя»^[1170].

Если смерть Милдред позволила Сьюзен писать более лично, она же уничтожила эмпатию и такт, которые и без этого сильно уменьшились во время ее борьбы с раком. «Высокая одинокая гуляющая», – уточняла она в дневниках, человек, четко понимавший свои собственные недостатки и коривший себя за них, кажется, собирался исчезнуть в неизвестном направлении. Сьюзен воспринимала Лусинду и Милдред в качестве продолжений самой себя, и именно так она относилась и к своему сыну. Давиду было уже 35 лет, но все его попытки жить своей собственной жизнью, а также возвести между собой и Сьюзен барьер ужасно ее ранили. 25.03.1987, в день 81-летия Милдред, в «ее первый не день рождения» Сьюзен писала: