Читать книгу - "Дневники княжон Романовых. Загубленные жизни - Хелен Раппапорт"

Но десять дней во второй половине октября им пришлось терпеть и менее приятное изменение в повседневной жизни. Приехал бывший императорский стоматолог Сергей Кострицкий. Он проделал длинный путь из Крыма, чтобы проверить состояние зубов семьи и провести необходимое стоматологическое лечение Николаю и Александре: они оба страдали от бесконечных проблем с зубами. Кострицкий привез письма и подарки от Марии Федоровны, Ксении и Ольги. Его разместили в квартире Панкратова, и, разумеется, они, общаясь, обсуждали семью и пришли к мнению, что даже здесь, в Тобольске, царская семья по‑прежнему «задыхается во все той же неестественной атмосфере», которая была так распространена при дворе. Это привело их к настоящему «духовному голоду» и «жажде познакомиться с людьми из другой среды». Закоснелые традиции «висели на них мертвым грузом и делали их рабами этикета»^[1377].

Панкратов, вероятно, высказывал пожелание, чтобы больше времени уделялось расширению кругозора девочек, вместо того чтобы обучать их тонкостями того, «как стоять, как сидеть и что говорить, и так далее». Но, несмотря на это, его поразило, как охотно они рубили дрова и чистили снег, — «их простая жизнь приносила им много удовольствия»^[1378]. Заготовка дров на зиму была уже почти закончена, оставалось теперь сложить их в дровяной сарай. В этом девушки охотно помогали отцу, а также чистили от снега двор, ступеньки и крыши хозяйственных построек. Панкратов как‑то увидел, что Мария пытается чистить снег сломанной лопатой. «Почему она не попросила другую?» — спросил он и добавил, что и он не представлял себе, что ей может понравиться заниматься такой работой. «А я такую работу люблю», — ответила она^[1379]. Пока стояла хорошая погода и можно было работать на свежем воздухе, девушки были счастливы. «Яркое солнце… сразу улучшает мое настроение», — писала Ольга ПВП. Погода была по‑прежнему «божественная» почти до конца ноября. «Так что не думайте, что все всегда плохо. Вовсе нет. Как вы знаете, нас не так‑то просто расстроить»^[1380].

Но в конце месяца уныние должно было охватить их — когда семья узнала об Октябрьской революции в Петрограде. «Вторая революция», Александра писала в своем дневнике 28 ноября, когда эта новость наконец добралась до Тобольска. «Временное правительство свергнуто. Большевики во главе с Лениным и Троцким заняли Смольный. Зимний дворец сильно поврежден»^[1381]. Лишь за день до этого Николай написал жизнерадостное письмо матери: «Я много рублю дрова, обычно вместе с Татищевым… Еда здесь превосходная и ее много, не в пример Царскому Селу, так что мы все хорошо устроились в Тобольске и прибавили по 8–10 фунтов {3,5–4,5 кг} в весе»^[1382]. Петроград и их прежняя жизнь были теперь таким далеким прошлым для Николая, что он почти не обратил внимания на большевистский переворот. Он даже не упомянул об этом в своем дневнике. Погода была превосходной, он много ходил и рубил дрова — вот что в конечном итоге составляло сейчас суть его жизни^[1383]. Долгое время он ничего не говорил об Октябрьской революции. «Николай II страдал молча и никогда не говорил со мной об этом», — вспоминал Панкратов. В конце концов он лишь выразил возмущение в связи с разграблением Зимнего дворца. В середине ноября им наконец доставили газеты, которые сообщали об этом. Николай счел эту вторую революцию «гораздо хуже и более позорной, чем события Смутного времени». Бурные годы междуцарствия в шестнадцатом веке, казалось, имели для него сейчас больше значения, чем недавнее прошлое^[1384].