Читать книгу - "«Фрам» в Полярном море - Фритьоф Нансен"

Мы весело позавтракали на прощанье всей компанией, приготовили нарты, запрягли собак, пожали руки товарищам и без лишних слов двинулись в одинокое свое странствие. Когда мы тронулись, Педер печально покачал головой. Отъехав довольно далеко, я обернулся и различил его фигуру на вершине ледяного холма: он еще стоял и смотрел нам вслед. Печальные мысли роились в его голове; он думал, что быть может, разговаривал с нами в последний раз.

Мы попали на ровные ледяные поля и быстро неслись вперед, все дальше и дальше от товарищей, все глубже в неведомую пустыню, по которой нам вдвоем предстояло долгие месяцы странствовать. Мачты «Фрама» давно скрылись за торосами. Чаще стали попадаться торосистые и бугристые места, где нарты приходилось подталкивать, а иногда и тащить волоком. Не раз они опрокидывались, и тогда немалых трудов стоило снова поставить их на полозья.

Порядком измученные всей этой работой, мы сделали наконец в 6 часов вечера привал, пройдя за этот день всего 1¼ мили. Не на такие дневные переходы я рассчитывал. Но сани с каждым днем должны были становиться легче, и, кроме того, мы надеялись, что лед по мере движения к северу будет постепенно улучшаться.

Одно время действительно, казалось что путь становится лучше. Так, в воскресенье, 17 марта, я записал в своем дневнике: «Лед, по мере того как мы подвигаемся к северу, становится как будто все ровнее и лучше; однако вчера в полдень мы встретили полынью, которая вынудила нас сделать длинный обход*. Тем не менее к половине 6 мы все же прошли чуть побольше 1¼ мили, и это хорошо. Так как собаки устали, а место казалось весьма подходящим для того, чтобы раскинуть палатку, то мы остановились на ночлег. Ночью температура упала до –42,8 °С».

В последующие дни мы передвигались все время по ровному льду, и часто дневные переходы равнялись 2 милям, а то и больше. Дело не обходилось без приключений и аварий, вызывавших задержки. Так, однажды острый ледяной отрог пропорол мешок с рыбной мукой и весь этот драгоценный груз высыпался на лед. Потребовалось больше часа, чтобы подобрать муку и зашить дыру. Потом сломался одометр, зацепившийся за ледяную глыбу, и у нас ушло несколько часов на то, чтобы соединить воедино его поломанные куски.

Но мы неустанно двигались на север; часто по таким обширным ледяным полям, что казалось им конца не будет до самого полюса. Иногда мы попадали и на «необычайно тяжелый лед, усеянный высокими буграми, отчего он напоминал занесенную снегом холмистую страну». Это был, несомненно, очень старый лед, который давно уже несет по Полярному морю от Сибирского моря к восточному берегу Гренландии.

Год за годом этот лед подвергался сильным сжатиям; высокие торосы и ледяные гряды, образовавшиеся в результате таких сжатий, обтаивали каждое лето под лучами солнца, чтобы зимой снова покрыться глубокими снежными сугробами, отчего формой своей они напоминали скорее айсберги, чем нагромождения морского льда^[266].

В среду 20 марта в моем дневнике значится следующее: «Чудесная погода для езды на санях; великолепный закат, но холодновато, особенно по ночам в спальном мешке (температура держалась от –41° до –42 °С). Лед, чем дальше вперед мы идем, становится как будто все ровнее; местами кажется даже, что едешь по материковому льду Гренландии. Если так и дальше пойдет, это будет не экспедиция, а увеселительная прогулка».

В этот день мы потеряли наш одометр. Заметили это не сразу, и так как я не знал, как далеко придется за ним идти, то решил, что не стоит тратить времени на возвращение, и мы продолжали путь вперед. Отныне мы могли только приблизительно определять пройденное за день расстояние. В тот же день случилась и другая неприятность: одна из собак, Ливьегерен, вдруг так ослабела, что не могла больше тащить нарты. Пришлось ее выпрячь и пустить бежать на свободе. Лишь к концу дня мы спохватились, что ее нет с нами. Оказывается, она осталась лежать на месте стоянки, где ее отвязали утром, и чтобы притащить ее, мне пришлось прогуляться на лыжах.

«Четверг, 21 марта. В девять часов утра было –42 °С (минимальная температура ночью –44 °С). Ясно, как и все эти дни. Солнечная, прекрасная погода, превосходная для путешествия. Но по ночам холодно – ртуть постоянно замерзает. Чинить при такой температуре лапландские каньги, сидя в палатке и чувствуя, что коченеет кончик носа, – занятие не из приятных. Но «все на свете преходяще», как сказала лисица, когда с нее содрали шкуру. Нам предстоит и день, и свет, и тепло; мы идем навстречу победе».

«Пятница, 22 марта. Превосходно шагать по такому льду; дела наши идут все лучше и лучше. Широкие поля, и лишь кое-где хребты и торосы, повсюду проходимые. Мы шли вчера с половины одиннадцатого утра до девяти часов вечера и прошли, по моим расчетам, не меньше 3 миль. Мы должны находиться теперь под 85°. Единственная неприятная вещь – это холод. Одежда наша к концу дневного перехода все больше походит на ледяной панцирь, а ночью на компресс. Шерстяные одеяла тоже. А спальные мешки постоянно увеличиваются в весе от замерзающей в шерсти влаги. День за днем неизменно ясная погода. Мы оба жаждем теперь перемены, хотим, чтобы набежали облака и погода стала помягче. Температура ночью –42,7 °С.

Согласно наблюдению, произведенному мной после полудня, мы достигли в этот день 85°9' северной широты.

«Суббота, 23 марта. Из-за наблюдений, приведения в порядок саней, починки мешков и прочих занятий, что не так гладко идет при такой низкой температуре, вчера мы тронулись в путь только в три часа пополудни. Шли мы до 9 часов вечера и остановились на ночлег среди самого скверного льда, какой только встречали за последнее время. В течение дня мы шли, однако, по нескольким большим ровным полям, и, я думаю, все-таки подвинулись мили на две. Все та же яркая солнечная погода, но вчера после обеда усилился северо-восточный ветер, дувший все последние дни и ставший довольно резким.

Вечером нам пришлось переправляться через большую, лишь недавно замерзшую полынью, напоминавшую большое озеро». Лед на этой полынье был, видимо, молодой и совсем еще тонкий. Странно, как могут образоваться здесь такие полыньи в это время года^[267].