Читать книгу - "Пестрые истории - Иштван Рат-Вег"

Милон из Померании

И все же нет такого атлета, который смог бы остановить телегу Времени. Она пробежала две тысячи лет, пока не подошла опять к такому богатырю, которого невозможно было сдвинуть с места. Диннис фон Клейст звали его, а жил он при дворе герцога Померанского около 1570 года.

После одной пирушки он засунул мизинец за пояс герцога, и напрасно хозяин пытался оторвать палец от своего пояса, дергал, оттаскивал — палец не отставал, словно его приклепали туда. Богатырь еще и подначивал хозяина, чтобы тот попросил помощи. Вскочил один из гостей, схватил атлета за руку, стали тянуть, но и вдвоем не осилили одного мизинца. Пошли еще и другие, собралось их десятеро, ухватились друг за друга, очень старались, лбами об пол чуть не стукались, а пальца ни на вершок оттянуть не смогли.

Снова пирушка, новое испытание сил. Блестящее общество жаждало доброго вина, а в подвале нашлось пять бочек отличного итальянского вина. Его благородие фон Клейст предложил на спор, что он сразу принесет все пять бочек. Местные знали его силу и не стали ввязываться, а приезжие приняли вызов. В погребе новоявленный Фусий взял по бочке подмышки, по одной взял руками за пробки, а пятую прихватил зубами, правда, с великим стоном, но все же поднялся в обеденную залу. Высокие гости платили и пили. (Согласно немецкому тексту каждая бочка вмещала анкер вина. Если эту старинную меру объема принять за сорок литров, то всего поклажа составила двести литров вина.)

В кухне очищали черешню от косточек. Косточки внесли к гостям на огромном блюде, человек с железными руками погрузил ладони в блюдо, и сколько сумел загрести косточек в горсть своими огромными руками — все оказались раздавленными!

Серебряные талеры ломал, словно вафли, а золотой кубок он сдавил так, что вино прыснуло до потолка. Но он был, видать, смышленый человек, заранее условился, что кубок оставит себе, а обломки талеров положит в карман. Впрочем, ему тоже не удалось умереть своей смертью: зимой под ним треснул лед, и он утонул в реке.

Разламыватели талеров и подков

Обломки талеров и гнутых подков — дело обычное для силачей, о них и рассказывать не стоит. Вот только один анекдот из венгерской жизни.

Имре Мачкаши, дворянин из Трансильвании, слыл могучим силачом. Раз пришлось ему подковать лошадь у местного кузнеца. Но прежде осмотрел подкову.

— Не добре, — сказал он и переломил надвое.

Кузнец подает ему другую.

— То ж не добре, — покачал головою и опять переломил.

На третьей подкове наконец разрешил подковать лошадь.

— Сколько стоит?

— Талер.

Мачкаши отдает талер, кузнец ломает его.

— То не добре.

Получает второй и тоже ломает его.

— От то добре, — говорит он о третьем.

Так подшучивали друг над другом два силача.

Эта маленькая история, даже анекдот — не первой свежести. То же самое рассказывали про Морица Саксонского, маршала Франции, сына курфюрста Саксонского Августа II Сильного (1670–1733), который точно так же гнул железо, как и его отец. Во время ужина — по-видимому, силачи были большими любителями выпить, и тут им приходила охота силушку свою показать, — так вот, за ужином подали отличного вина в бутылках, но во всем доме не нашлось штопора. Тогда маршал Мориц велел принести железный гвоздь и голыми руками (!) скрутил его штопором.

Август Сильный и привидение

Отец его тоже ломал подковы; но самый интересный на эту тему случай рассказан бароном Пельницем^[176] в его книге «Галантная Саксония».

В свой наезд в Вену Август завел дружбу с сыном императора Леопольда Иосифом, королем Римским. Определенным кругам пришлось явно не по вкусу, что наследник трона Габсбургов водит дружбу, с князем-протестантом. Как бы из того чего не вышло.

Тогда произошло следующее. Как-то ночью кронпринц Иосиф проснулся от ужасного звона цепей. Возникшая в сенях покоя какая-то призрачная фигура плачущим голосом обратилась к нему:

— Иосиф, король Римский! Я дух, испытывающий муки огня в чистилище. Я пришел к тебе оттуда, посланный Богом, чтобы упредить тебя от дружбы с саксонским князем Августом. Ты стоишь на краю бездны; сели не порвешь с ним, готовься к вечным мукам.

Юный король Римский онемел с испугу. От страха он не мог вымолвить ни слова: словно комок застрял у него в горле. Снова загремели цепи и снова гот же плачущий голос:

— Ты не отвечаешь, Иосиф? Идешь супротив ноли Божьей? Тебе дороже дружба этого человека, чем расположение Верховного Владыки, которому ты всем обязан? Ладно, подумай, завтра приду за ответом. Если сохранишь эту дружбу, то вас обоих ждет погибель.

И дух под громыхание цепей удалился.

На другой день Август навестил своего друга, тот принял его, лежа в кровати, бледный и, стуча зубами, рассказал ему о ночном кошмаре. Август сразу догадался, из какого такого чистилища явился дух, и пообещал Иосифу следующую ночь спать у него в покоях и вместе дожидаться гостя с того света. И тот явился, под громкий звон цепей, но прежде чем ему удалось раскрыть рот, Август подскочил к нему и схватил поперек туловища.

— Коль ты пришел из чистилища, гак убирайся же туда обратно!

Сказал и выпросил духа из окна. Снизу послышался глухой стук упавшего тела, это монах-иезуит сломал себе ноги.

Проделки Миклоша Толди

Э. Хаппель в своем сборнике разных редкостей «Relaniones curiose» с большим воодушевлением повествует об офицере-датчанине по имени Лютцов, который в Тридцатилетнюю войну дослужился до полковника. Свою великую силушку он демонстрировал так: связав в один пучок девять копий и ухватив за один конец всю связку одной рукой, удерживал ее на уровне плеча.

Нечто подобное проделывал и Миклош Толди, указывая дорогу на Буду своим гостям: