Читать книгу - "Григорий Распутин - Алексей Варламов"

Но важна не только эта оценка, а тот факт, что она сделалась достоянием общественности. Страна знала, кто заступается за афонских монахов и кому они обязаны облегчением своего положения.

«Как известно, в деле "имяславцев" Распутин сыграл весьма значительную роль. Будучи подробно осведомлен о всей афонской эпопее издателем "Дыма Отечества" Гарязиным, Распутин предпринял энергичные попытки с целью смягчения участи афонских монахов. После его заступничества намеченные по отношению к "имяславцам" репрессии были отменены», – сообщало «Русское слово».

А сам Антоний (Булатович) позднее оправдывался в «Биржевых ведомостях»: «Допускаю, что он мог симпатизировать имяславцам, как всякий простой верующий русский человек, но участия в нашем деле он не принимал».

В своем гласном заступничестве за имяславцев Распутин негласно действовал через Императрицу, которая предпочитала своего крестьянского наставника всему Святейшему синоду, и для имяславцев это предпочтение имело самые благоприятные последствия.

«В частной переписке с Императором Николаем Александровичем Императрица Александра Федоровна называет архиепископа Никона (Рождественского) "злодеем с Афона", на душе которого лежит грех расправы с имяславцами, – читаем мы в посвященной имяславию книге епископа Илариона (Алфеева). – 14 марта 1916 года Александра пишет Николаю: "Никон все еще здесь, это очень жаль". 15 сентября 1916 году Императрица пишет Императору о том, что Друг (имеется в виду Распутин) просил ее поговорить с обер-прокурором Синода Н. П. Раевым "относительно бедных монахов со Ст[арого] Афона, которым еще нельзя служить и которые умирают не причастившись"».

Существует также рассказ известного миссионера Скворцова, который видел в действиях Распутина определенный расчет. «Полиции было известно, что незадолго до гибели Распутина в угоду ему В. М. Скворцов, синодальный миссионер и редактор "Колокола", печатал там статью в защиту монашеской секты, – описывал эту коллизию А. М. Эткинд, подразумевая под «монашеской сектой» имяславцев. – Эти статьи Распутин представил во дворец. По-своему рассказывал эту историю сам Скворцов. По его словам, Распутин находился под "большим влиянием" имябожцев и сам оказал на них влияние, вдохновив монахов на борьбу с церковной иерархией, которую еще не вполне контролировал. По этой версии, Распутин познакомился с имябожцами, возвращаясь в Россию из своего паломничества в Святую Землю и остановившись на Афоне».

О статьях Скворцова в защиту имяславцев говорил и начальник Департамента полиции Белецкий: «Появившиеся незадолго до его (Распутина. – А. В.) смерти статьи в «Колоколе» Скворцова, в том числе и лично Скворцовым написанные, вызвавшие в среде нашего духовенства живой обмен мыслями на эту тему и причинившие Скворцову большие осложнения с Синодом и разрыв связей с некоторыми иерархами, были продиктованы побуждением Скворцова, не оставлявшего мечты вернуться к активной деятельности в Синоде в роли товарища обер-прокурора и угодить Распутину, который эти статьи, затем, представил высшим сферам, отстаивая это учение».

Скворцов действительно переметнулся в 1916 году на сторону Распутина, нажив себе в результате этого немало неприятностей и неприятелей. Что же касается того, действительно ли Григорий Распутин не просто защищал потерпевших монахов, но использовал их в качестве инструмента политической борьбы с Синодом, или же в нем все-таки говорили человеческое участие и милосердие и личной выгоды он не искал, то с точки зрения дальнейших событий главное даже не это. Главное то, что – как справедливо заключил уже в наше время иеромонах Петр (Гайденко) – «"рекомендация" подобного "старца" никак не могла способствовать доверию к рекомендуемому мнению таких иерархов, как, например, архиепископ Антоний (Храповицкий) и Никон (Рождественский), но более возбуждала отвращение и полное неприятие имяславцев, что и нашло свое отражение в деяниях Синода. Вообще создается впечатление, что этих почтенных афонитов просто не хотели понимать, только более плодились и множились всевозможные заблуждения по вопросам об Имени Божием, а сама проблема опошлялась её обсуждением во всевозможных салонных модных беседах в кругу пресыщенных светских дам и их кавалеров, привлекаемых к "духовным беседам" стараниями Григория Распутина. К тому же можно усомниться в том, что Григорий был хорошо осведомлен об "этом давнем споре"».

«Недавнее сообщение "Вечернего времени" о том, что поднятое в Синоде дело об отношении епископа Феофана к учению иеросхимонаха Булатовича, которое вызвало раскол в Старом Афоне, это дело рук Распутина, который сводит таким путем личные счеты с епископом Феофаном», – писал распутинский издатель и защитник А. Ф. Филиппов в статье «Распутствующие». И хотя Феофан был здесь ни при чем, очередное вмешательство «старца» в дела Церкви и публичное унижение русской иерархии было очевидно и для русских архиереев, и для Царской Семьи, и для всей страны.

«А обер то и делает, что танцует. Ведь помню, как он в бытность свою у меня в прошлом году, во время пребывания у меня Антиохийского Патриарха, когда дело имяславцев только разгоралось, как он метал гром и молнии против "этих" еретиков и все упование возлагал на Никона, которого предположено было послать на Афон для усмирения. А теперь и он уже запел другое. Теперь он сам старается распределить их по российским монастырям, чего прежде так опасался как распространения ереси. Какое дело Карлычу вмешиваться в такие и подобные дела? Почему он вступает в переговоры с нами по такого рода вопросам? Да! Мы сами сдали свои позиции и за нас теперь другие думают и делают что хотят и как хотят. Большего рабства Церкви и представить себе нельзя. Мы спим, бездействуем, а Карлычи и Распутины, пользуясь непонятным влиянием, делают что хотят», – записывал в дневнике митрополит Арсений (Стадницкий) именно в связи с пересмотром дела имяславцев.

Так из-за Распутина в самой иерархии русской Церкви начался раскол по признаку: как относится тот или иной архиерей к «проходимцу» Григорию и в какой мере это отношение сказывается на его положении. В полной мере трагическое разделение на распутинцев и антираспутинцев (а также на уклонистов) проявило себя в последние годы жизни Распутина, но началось все еще в начале 1910-х годов, когда из-за сибирского мужика одни епископы, начиная с Феофана, теряли высокое положение, а другие его приобретали, «…меня не любят во дворце из-за Распутина, и этим не печалюсь», – писал архиепископ Антоний (Храповицкий) митрополиту Киевскому Флавиану в сентябре 1914 года.

Однако нельзя сказать, чтобы среди так называемых «распутинцев» были люди сплошь недостойные. В 1912 году, по слухам, благодаря Распутину Московскую кафедру занял один из самых уважаемых архиереев митрополит Макарий (Невский), до этого более тридцати лет прослуживший миссионером в Алтайском крае. Насколько распространявшиеся в обществе сведения о поддержке Распутиным его кандидатуры были точны, сказать трудно – во всяком случае до этого Распутин с Макарием знаком не был, но общественное мнение, причем не только светское, но и церковное, было в этом убеждено.

«Определенно утверждали, что под влиянием Распутина Томский архиепископ Макарий, семинарист по образованию, был назначен Московским Митрополитом», – писал протопресвитер Шавельский.