Читать книгу - "Крах тирана - Шапи Казиев"

Защищенный тройными рядами стальных щитов, Лютф-Али-хан в бешенстве приказывал лезть на стены ущелья и выбить оттуда горцев. Но всякий, кто пытался это сделать, падал замертво. А если лезущих вверх каджаров становилось слишком много, находились отчаянные смельчаки, которые бросались на них верхом на своих конях, и тогда на дно ущелья катилась кровавая лавина из человеческих тел.

Убедившись, что и так спастись не удастся, Лютф-Али-хан отчаянно закричал, чтобы ему принесли голову Мусы-Гаджи. Однако этот приказ уже не мог быть исполнен.

Муса-Гаджи давно был в безопасности. Как только началась бойня, уже знакомый Мусе-Гаджи нукер шамхала втащил его в закрытую ветвями держидерева пещеру. Она оказалась не пуста. Там укрывалось несколько метких стрелков из отряда Ахмад-хана Мехтулинского, выжидая удобный момент, чтобы лишить каджаров их начальников. Первым попал на мушку невидимого стрелка Джалил-хан, пытавшийся пробиться к Лютф-Али-хану.

Тидур и Ахмад-хан подбадривали воинов, засевших на нескольких скальных ярусах, и не переставали стрелять сами:

– Стреляйте, братья, не жалейте пуль!

– Настал час расплаты!

– Они так проголодались, что жрали своих верблюдов, – откликались воины. – Так накормим их свинцом!

– Пусть узнают, как в Дагестане встречают врагов!

– Это тебе за моего друга, – приговаривали воины, лишая жизни одного сарбаза за другим.

– А это – за наш аул, который вы сожгли.

– А это за женщин и детей!

– Хотели получить Дагестан? Получите сначала наши стрелы!

– Такие уж у нас подарки для незваных гостей!

– Они складывали пирамиды из голов наших людей, а мы сложим горы из их трупов!

Были убиты уже тысячи врагов, но их все равно оставалось еще так много, что у горцев кончались пули и стрелы. И тогда разгоряченные джигиты бросались врукопашную, а оцепеневшие от страха вояки шаха почти не сопротивлялись.

Не усидели в своей пещере и стрелки. Когда началось паническое бегство, разглядеть командиров уже было невозможно, и горцы выхватили сабли и ринулись добивать врага, задавая работу ангелам, принимающим души.

Только теперь Муса-Гаджи до конца осознал, что свободен. Взяв в одну руку саблю убитого каджара, в другую – боевой топор, он яростно кинулся на врагов. Он мстил им за все – за страдания Фирузы, за пытки, за все злодеяния, совершенные каджарами в Дагестане. Он разил их направо и налево и жалел лишь о том, что кровь этих нечестивцев оскверняет его родную землю.

Река Аймакинка, несшаяся по дну ущелья, уже стала красной от крови и вместе с камнями катила головы сарбазов в блестящих шлемах.

Лютф-Али-хан понял, что разгромлен и пора спасать свою жизнь. Окруженный свитой, он ринулся обратно, к водопаду. Другого пути не было, но и этот был завален трупами. Он узнавал в убитых своих юзбаши и минбаши, но ему ничего не оставалось, как наступать на их тела, на их золоченые доспехи, на головы сраженных воинов, чтобы проложить себе путь к спасению. Обезумев от страха, кызылбаши не собирались уступать дорогу своему командующему, они сами искали пути спасения, и теперь кровавые схватки вспыхивали между телохранителями Лютф-Али-хана и его же воинами.

Огромные мазандеранцы из охраны Лютф-Али-хана, не полагаясь уже на свои мечи, стаскивали с верблюдов зарбазаны и пробивали путь ядрами. Этот кошмарный путь Лютф-Али-хан преодолел с огромным трудом, ему не раз пришлось пускать в ход свою саблю. Лишившись почти всей охраны, он добрался до водопада, шум которого заглушался грохотом битвы, умножаемым метавшимся по теснине эхом.

Выбираясь из ущелья, остатки воинства Лютф-Али-хана продолжали нести потери, потому что наверху их ждали кумыкские ополченцы, прогнавшие шамхала Хасбулата. Но у них не хватило сил, чтобы остановить бегущих в панике кызылбашей. Подоспевшие аймакинцы бросились в погоню за уцелевшими врагами, и немногим из них удалось уйти.

Чудом выбравшись из Аймакинского пекла, Лютф-Али-хан остановился лишь у Волчьих ворот, куда отступил шамхал Хасбулат с немногими нукерами, оставшимися от его дружины. О том, что большая часть ее перешла на сторону горцев, шамхал умолчал, сославшись на тяжелую битву с местными ополченцами.

Пушки и обоз Лютф-Али-хана так и остались в Аймаки, став трофеями победителей.

Собрав жалкие остатки своего воинства, удрученный Лютф-Али-хан велел всех пересчитать. Когда ему сообщили число выживших, командующий не поверил услышанному: от его почти тридцатитысячного войска осталось чуть больше тысячи, и многие из них было ранены.

Потери горцев составили около ста человек. С почетом похоронив погибших, собрав оружие каджаров и отправив в горы пленных, горцы решали, что делать дальше. Им уже было известно, что Надир-шах двинулся на Хунзах с другой стороны, взял Кази-Кумух и вот-вот нападет на Андалал.

– Там будет труднее, – сказал Тидур.

– Кто может, пусть идет на помощь андалалцам, – поддержал его Абу-Бакар.

– Все пойдем! – отвечали ополченцы.

– Пора раздавить эту гадину!

– Всем уходить нельзя, – отвечал Ахмад-хан. – Каджары могут вернуться.

Было решено, что местное ополчение составит отряд из лучших воинов, а остальные будут охранять Аймакинское ущелье, если кто-нибудь вновь захочет через него пройти.

Хунзахцы, получив свою долю трофеев и прихватив десяток больших и малых пушек, решили сначала вернуться к себе. Там их ждал нуцал Мухаммад-хан, который должен был решить, как действовать дальше. Тем более что пленные сообщили о том, что Надир-шах собирался встретиться с Лютф-Али-ханом именно в Хунзахе.

Муса-Гаджи с небольшим отрядом андалалцев, участвовавших в Аймакинской битве, уже мчался в Андалал. Он знал, что весть о блестящей победе над каджарами долетит раньше него, и гнал коня не для того, чтобы явиться домой героем, а чтобы поскорее увидеть Фирузу. Он знал, что она жива и ждет его в Согратле, и чувствовал, что уже сам не может без нее жить.

Останавливался он лишь для того, чтобы не загнать трофейного арабского скакуна, не привычного к горным дорогам. На привалах горцы вспоминали выигранную битву, но им хотелось побольше узнать и о приключениях Мусы-Гаджи, о котором рассказывали удивительные вещи. Однако, как они ни старались, добиться от Мусы-Гаджи ничего не могли. Ему было что рассказать, но все его мысли были заняты той, ради которой они совершил все. Не давало ему покоя и то, что свирепый Надир-шах уже подбирался к Андалалу. Мусе-Гаджи казалось, что именно он должен защитить Фирузу, именно он обязан снести голову ненавистному Надир-шах у.