Читать книгу - "Боярыня Морозова - Владислав Бахревский"

Для боярыни Морозовой, для княгини Евдокии то утро началось еще с одного увещевания. Краткого, усталого.

Боярыня, не отвечая, перекрестилась по-старому, княгиня – как старшая. Сестер вывели из монастыря. Федосью Прокопьевну ждали слуги с сукном. Понесли, княгиня сама пошла.

Доставили домой, в подклеть. Ноги снова заковали.

В людской стоял плач. Иные из дворни приходили на порожек поклониться госпожам. Увы! Иван Глебович не объявился. Мог бы ночью, тайно. Не осмелился.

Перед сном Федосья сказала Евдокии:

– Последняя ночь в родном доме.

– Куда же нас денут?!

– У Тишайшего тюрем много. Любитель по тюрьмам ходить, крохами со своего стола потчевать. – Потянулась рукой к сестре, и та руку подала. – Как ласкова родная плоть. Ежели нас разлучат, молю тебя, поминай в молитвах убогую Феодору.

– Вкупе стоим, вкупе и держать нас должны.

– У злобы ухищрений много. Наш-то Навуходоносор мастеров любит. Есть у него козлорогие и на сие дело – как досаждать человеку. На всякий день у них новая боль припасена.

Еще затемно – от сна не очнулись – пожаловал бедный Илларион Иванов, Стрелецкого приказа думный дьяк. Кузнеца с собой привел. Освободили от железных пут ноги и тотчас возложили громоздкие цепи на шею, обвили руки. Боярыню Федосью Прокопьевну сверх того приторочили к тяжелому дубовому чурбаку.

Евдокия стояла белая как снег. Но Федосья Прокопьевна возрадовалась, взяла кольцо с горла, поднесла к губам, поцеловала.

– Слава тебе, Господи! Сподобил меня на юзы апостола Павла.

– Ох, матушка-боярыня! – только и сказал царев слуга. – Пошли, дровни ждут тебя.

Нагнулся, подхватил чурбак.

Повели следом и Евдокию. Слуги жались по углам. На дворе стояла пегая лошаденка, в дровнях без короба – охапка сена. Приставы провели Евдокию мимо дровней.

– Рассаживайся, боярыня! – ухмыльнулся один из приказных.

Илларион подождал, пока боярыня сядет, чурбан положил повыше, чтоб цепь не гнула шею.

– Сестрица, куда же тебя? – крикнула Евдокия.

Все молчали. Приставы сели на верховых лошадей, дровни тронулись. Везли мимо Чудова монастыря, под царские переходы. Лошадка едва трусила.

«Царь победою своей желает насладиться», – осенило Федосью Прокопьевну, и она, звеня цепью, подняла десницу и сложила перст к персту и три совокупно.

Алексей Михайлович и впрямь пришел поглядеть на униженную, на раздавленную его самодержавным гневом и увидел: всесильна, супротивна. Боже ты мой! Каким взором опалила переходы. Слава те, Господи, что его-то не углядела! И какая неистовая сила в сложении перстов ее, в ее цепях, в ее крестьянских поганеньких дровенках – Духом Святым вызолотило низверженную.

Ноги у Алексея Михайловича стали ватными. Оглядывался – не видит ли кто, как его пришибло.

За переходами приставы поскакали скоро, возница настегал лошаденку. Везли Белым городом, по Арбату…

«Куда же это?» – не понимала Федосья Прокопьевна.

Вдруг распахнулись ворота подворья Печерского Псковского монастыря, пропустили дровни и тотчас затворились. Боярыню окружили люди Тайного приказа. Морды у всех умнехонькие, в глазах наглость. Никто из молодчиков спину не переломил поднять чурбак, но боярыня тоже с места не сошла. Пришлось-таки царевым слугам тащить тяжелое дубье.

Привели в просторную келью. На стенах столпники написаны, Симеон Младший и Симеон Старший. В красном углу Псково-Печерская Божия Матерь Умиление.

Боярыня положила поклоны иконе. Села, где стояла, на чурбак.

Княгиню Евдокию привели в Алексеевский монастырь. Средний шатер церкви Воздвижения Креста Господня разобрали, оставшиеся – как два перста, как Божие знамение. Сердце так и полыхнуло радостью.

Поместили княгиню в келейку к старице вида грозного, да вместо укоров окутанная цепями страдалица услышала:

– Ложись, поспи! Велено тебя водить на службы. Службы у нас долгие, а у тебя вон темно под глазами.

Евдокия поклонилась иконам, поклонилась старице, легла на лавку. Спала не хуже младенца: губы цветочком, на ланитах румянец. Разбудили к обедне:

– Не проспи Царствия Небесного.

Евдокия поднялась было, да Федосьино супротивничанье вспомнила: «Своими ногами, своими руками служить Антихристу – ни, ни!»