Читать книгу - "Барбаросса - Валентин Пикуль"

– Наверное, что-нибудь одно – или стала сдавать моя психика, или это обычный мираж, какие бывают в пустынях…

Меллентин предъявил ему пленного, одетого в хаки британского солдата, обутого в добротную обувь.

– Вот и новость! – сказал он, смеясь. – Нам попался чудак, который ни слова не знает по-английски. Попробовали говорить по-французски – тоже молчит. Даже на арабском ничего не понимает… Язык его похож на эсперанто!

– Я… русский, – вдруг заявил пленный по-русски.

Казалось, мираж для Роммеля еще не рассеялся: на фоне чернеющей вдали пирамиды египетских фараонов стоял русский солдат, и, как выяснилось, генерал Окинлек имел в своей армии не только чехов и евреев, не только австралийцев и де-голлевцев, – в его армии появились и русские, которые бежали из германского плена, каким-то чудом перемахнули Ла-Манш и вот… оказались здесь – под Эль-Аламейном.

Да, мало мы еще знаем историю войны в Африке, а ведь там – от Марокко и до Ливии – доныне находят солдатские могилы с непонятными русскими именами.

* * *

А я не шучу, читатель: в ботинок итальянского солдата Муссолини заколачивал 72 гвоздя – не больше и не меньше, именно так повелевал устав фашистской армии, и генерал Джованни Мессе, уже разжалованный, доказывал Уго Кавальеро:

– Это хорошо для парадов! Но абсурдно в условиях Восточного фронта: в периоды русских морозов эти гвозди, промерзнув, сдавят ногу солдата ледяными тисками.

– Этого не случится, – заверял его Кавальеро. – В Берлине считают, что к осени с Россией будет покончено, и я своими ушами слышал, как фюрер сказал: «Сейчас положение русских гораздо хуже, нежели оно было летом прошлого года…»

Начиная с весны 1942 года Муссолини постоянно усиливал свою армию на Восточном фронте: к лету его АРМИР насчитывала уже 220 000 солдат, она имела 55 танкеток («спичечные коробки») и 1130 тракторов – лошадей и мулов я не учитываю. Желание дуче усилить свои войска в России ради политических и экономических выгод в будущем на этот раз совпадало с желанием Гитлера, который вознамерился использовать «бумажных итальянцев» вроде затычек – шпаклевать ими те «дыры» в линиях фронта, для затыкания которых немцев уже не хватало.

На этот раз с отправкою войск в Россию возникало немало осложнений. Итальянцы стали подозрительно часто вспоминать историю похода Наполеона, а женщины, провожая мужей, голосили навзрыд, чего ранее не бывало. Детолюбивые итальянцы, шествуя на вокзалы, в каждой руке держали ручонки своих детишек (об этом я сужу по итальянским же фотографиям). Началось дезертирство. Муссолини распорядился объявить набор добровольцев. Таковые нашлись, но в Италии их считали сумасшедшими или ссылаемыми в Россию для отбытия наказания за преступления против нравственности.

– Что ты там натворил, бедный Кало? – рыдали родственники. – Или продул в карты казенные деньги из полковой кассы? Или испортил дочку заслуженного человека фашистской партии?..

Офицеры тоже не рвались в окопы Восточного фронта.

– Объявите по войскам, – велел Муссолини, – что каждый офицер, отбывающий на Восточный фронт, получит от казны новенькую пижаму и по тюбику мыльного крема для бритья…

Мало того! Уго Кавальеро в генштабе, дабы поднять авторитет офицеров, провел в эти дни научный референдум.

– Среди прочих вопросов, волнующих наше благородное общество, – сказал он, – считаю немаловажным вопрос на животрепещущую тему: стоит ли в условиях Восточного фронта заводить отдельные уборные для каждого офицера, или пусть все офицеры не побрезгуют испражняться в общую яму…

Муссолини очень гордился количеством гвоздей в ботинках своих беспощадных берсальеров, от которых в России было не спастись ни одной кошке, даже самой прыткой; а проблема зимней обуви давно занимала воображение генералов. С русского фронта в Рим были доставлены валенки, которые Уго Кавальеро и продемонстрировал в пышных залах «Палаццо Венеция».

– Если мы хотим быть победителями в России, нам никак не обойтись без этой вот штуки, – указал фельдмаршал.

Муссолини подверг валенки тщательному изучению:

– Ничего в жизни не видел уродливее! – было им сказано. – Только дикари способны таскать по снежным сугробам такие огромные и бесформенные футляры, скатанные из войлока.

Кавальеро ответил, что вальсировать в валенках смешно, но еще смешнее будет выглядеть итальянский солдат на снегу в ботиночках и в обмотках, – ведь зимою 1941 года число обмороженных превышало количество раненых.

– Эти валенки раздобыл Джованни Мессе; чтобы убедить всех нас в необходимости делать такие же для АРМИРа.

– Разве от валенок зависят успехи Сталина? – недоверчиво фыркнул дуче. – Джованни привык заниматься пустяками. Но со времен Нерона и Калигулы гордый Рим не валял валенок. Да и о чем Мессе хлопочет, если к осени с Россией будет покончено… От былого могущества у нее останутся валенки!

(Наш историк Г. С. Филатов, лучший знаток итальянского фашизма, писал, что «авторитетные инстанции в Риме пришли к заключению, что изготовление валенок является причудой Мессе… нашлись люди, которые были заинтересованы в том, чтобы валенки не перекрыли путь уставным ботинкам»; от себя я, автор, добавлю, что придет зима, и тогда ботинки с обмотками станут причиной гибели многих итальянцев под Сталинградом.)

Клара Петаччи, Анджелла и прекрасная официантка Ирма закономерно дополняли брачный союз Муссолини с тяжеловесной донной Ракеле. Не думайте, что во дворце «Палаццо Венеция» царило семейное согласие. Нет! Однажды сюда проник тайный агент гестапо по фамилии Дольман, и донна Ракеле, задыхаясь от гнева, нашептала ему:

– Если ваш великий фюрер обеспечит мою старость хорошей персональной пенсией, то я согласна извещать его об изменах моего мужа и предательстве зятя графа Чиано, отца моих внуков… В этом доме, – сказала женщина, – давно ползают коварные змеи и бродят по углам тщеславные павлины, согласные продать всех нас за хорошую порцию макарон с маслом.

Дольман обещал ей «порцию макарон» на старости лет.

* * *

Наконец появился и Георг Штумме, пострадавший за портфель майора Рейхеля, и Роммель сразу предупредил его, чтобы он перестроил свое сознание, сложившееся на Восточном фронте:

– У нас дивизиями называются даже батальоны, уже истрепанные в маршах. Дивизии полного состава мы наблюдаем у Окинлека – с кухнями-ресторанами на колесах, с походными парикмахерскими, с артистами и фокусниками в передвижных театрах. Наконец, британские офицеры даже в условиях пустыни могут принимать ванны, а мои солдаты имеют лишь пол?литра воды в сутки…

«Шаровая молния», попав в Африку из-под Харькова, еще не мог отрешиться от опыта войны с русскими.

– Не знаю, как у вас в Киренаике, а вот Иваны с танками не мудрили. Пол-литра «молотовского коктейля» под жалюзи – и танк мигом превращается в жаровню. Здесь у меня стало прихватывать сердце, – жаловался Штумме. – После украинских морозов со вшами на белье да сразу попасть в африканскую баню с неизбежным поносом… тут и негру пора показаться врачу!