Читать книгу - "Кровавый плацдарм. 49-я армия в прорыве под Тарусой и боях на реке Угре. 1941-1942 - Сергей Михеенков"

Из оперсводки штаба 49-й армии: «Части Армии в течение дня 3.1.42 г. вели упорные бои с пр-ком, перешедшим к обороне на рубеже ЕРДЕНЕВО, ДЕТЧИНО, РОЖКИ.

В течение ночи вели разведку и готовились к наступлению с утра 4.1.42 г.

1. 194 СД вела бой за ЕРДЕНЕВО, СТАРОСЕЛЬЕ. Положение частей уточняется.

Штадив — ЖИЛИНКА.

2. 5 Гв. СД с 30 СБр, 23 ТБр вели бои с пр-ком на рубеже ВОРОБЬЕВО, ГОНЧАРОВКА, МИХЕЕВО. Положение частей без изменений.

Штадив 5 Гв. СД — СМАХТИНО. Штабриг 34 — ю.-з. 500 м СМАХТИНО. Штабриг 30 — в лесу ю.-з. СМАХТИНО.

3. 133 СД с 19 СБр. к 22.00 3.1.42 г. вели бой на рубеже жел. дор. южн. окр. ТАУРОВО, (иск) РАЗ. вост. ЛИСЕН-КИ. На участке дивизии пр-к силою свыше полка оказывал сильное огневое сопротивление, переходя на отдельных участках в контратаки.

418 СП частью сил переправился на зап. берег р. СУХОДРЕВ и вышел на южн. окр. ТАУРОВО. В результате контратаки пр-ка со стороны ТАУРОВО и ВЕРХ. ГОРКИ подразделения полка отошли на вост. берег.

681 и 521 СП ведут бой на прежнем рубеже.

Штадив — ДУРОВО.

4. 238 СД 837 СП к 10.00 3.1.42 г. выдвинулся на левый фланг 133 СД и ведет бой за овладение МЫЗГИ.

830 СП — ПАВЛОВКА;

843 СП — ВЕРХОВЬЕ на доукомплектовании.

Штадив — ДУРОВО.

5. 173 СД 1313 СП ведет бой на прежнем рубеже, 1315 СП — неоднократные его атаки на НИКОЛАЕВКА встречались с сильным пулеметно-минометным огнем и контратаками пр-ка, успеха не имели.

Штадив — ДУБРОВКА.

6. 60 СД, 26 СБр выводятся в резерв Верховного главного командования и сосредотачиваются в СЕРПУХОВ.

7. 18 ТБр 16.30 3.1.42 г. во исполнение приказа фронта № 0139/ОП выступила в р-н МАЛОЯРОСЛАВЕЦ.

8. Погода: облачность от 5 до 7 баллов, тихо, температура минус 35 градусов. Дороги, кроме расчищенных и наезженных магистралей, труднопроходимы для автотранспорта».

— Мы с Иваном призывались из одной деревни. Деревня наша, Ивановка, недалеко отсюда, в Смоленской области. Там сейчас немец хозяйничает. Ничего, и до нашей Ивановки дойдем, наступит черед освобождать и ее. А мы с Иваном тут. Наша Тридцать четвертая курсантская стрелковая бригада полковника Акимочкина освободила уже больше двух десятков деревень. Каждый день немца выбиваем то с какого-нибудь хутора, то из большой деревни. Хорошо, когда из деревни. Есть где переночевать, обогреться.

Раз вскочили первым эшелоном в одну деревню, а дело уже к вечеру — в поле синяя поземка загуляла. Кухня, понятное дело, отстала. Хозяев в деревне нет. Хаты выстужены. Но в некоторых немцы квартировали, там тепло. Правда, почти везде печи взорваны. Варвары! Вот теперь говорят: культурная нация, Гете и Шиллер, баварское пиво бы пили... А они такое творили, что никакая другая нация до этого безобразия и не додумалась бы. Вот, к примеру, печь в крестьянском доме взорвать. Народ-то недалеко, в лесу где-нибудь прятался. Или в овинах, в бултырях. Бултырь — это в овине вроде погреба небольшого. Куда им возвращаться после таких постояльцев? А там, может, куча детей мал мала меньше! Это у них приказ такой от самого Гитлера был: ничего Красной армии не оставлять в целости и сохранности, все сжечь и уничтожить — выжженная земля!

Ту деревеньку сжечь они не успели. Наша рота в авангарде шла. И только мы в нее вступили, приказ поступил от нашего комбрига: остановка, до утра закрепиться на достигнутом рубеже и организовать круговую оборону.

Круговую оборону... Какое там? Ротный приказал выставить посты. Кто-то пошел. Остальные повалились спать. У которых хат окна были выбиты, сеном заткнули, печи натопили и — понеслась душа в рай.

Потом вроде разбирались, лейтенант из особого отдела полка приходил, дознаватель, нас опрашивал, всех по очереди. Часовые наши то ли уснули, то ли их немцы сняли так тихо... Словом, часа в три ночи в нашу хату через окошко — дрынь! — что-то залетело. А я уже на фронте воробей стреляный был, сразу догадался — граната! И на улице что-то не так. Гвалт пошел, снег хрустит, кто-то бегает... Слышу, запал треснул. Выскочить уже не успеем. Многие уже проснулись. Ждем, что будет. Это ж какие-то секунды. Вот, судьба наша к нам пожаловала. Лежим, как парализованные. Только голова работает, и то как в тумане. Взрыв! И сразу все вскочили. Друг по другу полезли через дверной проем. Там — на двор. Выбрались. Сержант наш, Смирнов, из курсантов, окликать нас взялся, вроде как пересчитывать. Некоторые назад полезли, за винтовками и «сидорами». Спросонья все побросали. Вернулись, рассказывают: граната за печку закатилась и там взорвалась. Никого не покалечило даже. Счастье.

А в деревне уже бой идет. Стрельба. Пулемет на околице, на нашей стороне заработал Очереди длинные, осмысленные. Ага, значит, пулеметчики не проспали свой час. Они-то нас и спасли, отсекли немецкую цепь.

Оказывается, немцы из деревни так и не ушли. Вечером, когда мы с одного края влезли, отошли на другой край, на западный, и там закрепились, затихли. Разведка наша — разгильдяи. Прошли видать, по улице, по хатам для плезира пошарпали — никого. А немцы не дураки, чтоб по хатам сидеть. Когда мы уснули, они перегруппировались и пошли в атаку.

Человек десять-двенадцать убитыми мы там, в той деревне, оставили. Вот так. А без тепла человеку и на войне нельзя. Сморило нас тепло. Отдохнуть захотелось. Отдохнули... Спасибо пулеметчикам. Пулеметчиками у нас тоже курсанты были. Ташкентское пехотно-пулеметное училище Бедовые ребята. Мало кто до Юхнова дошел. Оставшихся потом отозвали, доучиваться. После, уже в сорок третьем, лейтенантами к нам вернулись, взводными командирами.

А мы с Иваном и в той сумятице выжили. Отбежали на край деревни и залегли за кладушкой дров. Левее пулемет. Мы, человек семь, все наше отделение с сержантом Смирновым, у дороги залегли. Сержант скомандовал беглый огонь по проулку. Мы рады, что живые из хаты выбрались, палили обойму за обоймой в тот проулок. Никто оттуда на нас не выскочил.