Читать книгу - "Мысли узника святой Елены - Наполеон Бонапарт"

CCCCXLII

У королей нет недостатка в людях, которые находят случай возразить. Я никогда не допускал этого. Врач нужен для того, чтобы лечить лихорадку, а не писать на нее сатиру. У вас есть лекарства? Так дайте их; если нет, помолчите.

CCCCXLIII

Надобно следовать за фортуной со всеми ее капризами, поправляя ее, насколько это возможно.

CCCCXLIV

Дух независимости и национальности, который я пробудил в Италии, переживет революции сего века. Мне довелось свершить в этой стране более, нежели дому Медичи^[407].

CCCCXLV

Всякий человек делает ошибки, делают их и государи. О мертвых судят частию, пожалуй, справедливо, не то что о живых. При жизни Людовика XIV современники осудили войну за Испанское наследство, ныне же ему воздают должное; беспристрастный судия должен признать, что было бы подлостью с моей стороны не согласиться на отречение Карла IV от испанского престола.

CCCCXLVI

Если хочешь сохранить за собою хоть какое-то превосходство, нужно менять военную тактику каждые десять лет.

CCCCXLVII

Люди прошлого для меня отнюдь не предпочтительнее людей нынешних, но прежде пустой и никчемной болтовни было много меньше, нежели в теперешние времена.

CCCCXLVIII

Надобно, чтобы природа поставила гения таким образом, чтобы он мог сделать из этого должное употребление, но часто он не находит себе надлежащего места и, как засушенное семя, остается бесплоден.

CCCCXLIX

Можно с избытком жаловать ленты куртизанам, но сие отнюдь не делает из оных людей.

CCCCL

Эта французская Минерва порою весьма неповоротлива, и ее оружие прямо-таки изъедено ржавчиной. И немудрено, ведь ныне Европа ничем не обнаруживает себя, и кажется, что она просто отдыхает.

CCCCLI

Место военных действий – это шахматная доска генерала, именно его выбор обнаруживает способности или невежество военачальника.

CCCCLII

Я присоединяюсь к Эпиктету, сказавшему: «Когда говорят о тебе плохо и это – правда, исправься, если же это – ложь, посмейся над этим». Я научен ничему не удивляться: остановившись на отдых, я не обращаю внимания на разных шавок, которые лают по дороге^[408].

CCCCLIII

Истинный герой играет во время сражения шахматную партию независимо от ее исхода.

CCCCLIV

В деле предрассудки и страсти – вредны; единственная допустимая из последних – стремление к общему благу.

CCCCLV

В 1806 г., после Пресбургского мира, поведение пруссаков давало мне право вернуться во Францию через Берлин, но вместо этого я предпочел переговоры и теперь раскаиваюсь в этом^[409].

CCCCLVI

Большинство наших академиков суть сочинители, коими восхищаются, но при этом зевают от скуки.

CCCCLVII

В Европе оказывают мне честь уже тем, что все еще говорят обо мне. У делателей брошюр, должно быть, не хватает корма, вот они и пользуются моим именем, чтобы заполнять свои листки.

CCCCLVIII

Я был уверен, что одержу победу под Парижем, если бы мне не отказали в командовании армией. Пруссаки наткнулись бы на мою шпагу при переходе через Сену. Я призываю в том к свидетельству военных.

CCCCLIX

Моя финансовая система предусматривала уменьшение прямых налогов, кои ложатся тяжким бременем, и замену их косвенными, направленными только против роскоши и невоздержанности.

CCCCLX

Я никогда не говорил, что герцог Рагузский изменил мне, а лишь то, что его капитуляция при Эссоне просто смехотворна, а между тем оказалась гибельной для меня^[410].

CCCCLXI

На следующий день после сражения при Иене прусские генералы просили у меня перемирия на три дня, чтобы, как они говорили, похоронить раненых, я же велел ответить им: «Думайте о живых и предоставьте нам заботу о мертвых; только ради этого отнюдь не надобно никакого перемирия».

CCCCLXII

Меня упрекали в несправедливости к адмиралу Трюге^[411]. Этот моряк, как и Карно, был республиканцем, и ни тот ни другой не нуждались в моих милостях. Я не мог и не хотел отнять у них принадлежащую им славу.

CCCCLXIII

Английское правительство и представленный им тюремщик нашли верное средство сократить мое жизненное поприще. Мне нужно не просто жить, но действовать. Надобно, чтобы мое тело и мой дух следовали за изгибами судьбы, испытания которой послужат лишь к моей славе.

CCCCLXIV

Я отстраивал деревни, осушал болота, углублял порты, перестраивал города, заводил мануфактуры, соединил два моря каналом, строил дороги, сооружал памятники, а меня сравнивали с вождем гуннов Аттилой^[412]! Справедливый приговор, нечего сказать!

CCCCLXV

Воистину необычайной оказалась бы книга, в которой не нашлось бы места для вымысла.

CCCCLXVI

Откупщики французского короля поступают весьма оригинально; не ограничивая ни расходов, ни роскоши, они непомерным образом взвинчивают налоги и каждый год, вместо того чтобы сказать: у меня такой-то доход и я могу расходовать столько-то, говорят: нам надобно столько-то, найдите источник для подобных расходов.