Читать книгу - "Свято место пусто не бывает: история советского атеизма - Виктория Смолкин"

Трудно противостоять искушению рассматривать поворот официального курса советского государства по отношению к религии и атеизму как часть более широких процессов либерализации советского общества в ходе перестройки, но это было бы ошибочно. На самом деле, когда Горбачев в 1985 г. был избран на пост Генерального секретаря ЦК КПСС, он не дал партии повода усомниться в искренности своей веры, что коммунистический строй является лучшей из всех возможных общественных систем и что текущая политическая задача состоит в том, чтобы устранить препятствия, мешающие идеалам коммунизма наконец воплотиться в жизнь. Но перестройка была не только экономической и политической программой; это был призыв к моральному и духовному обновлению. Когда Горбачев подвергал критике застой брежневских времен, он имел в виду не только снижение экономических показателей, но также всепроникающую коррупцию, цинизм и падение нравов, ставшие негласной нормой жизни советского общества. Настоятельные требования партии преодолеть индифферентность и воспитывать идейную убежденность означали, что к 1985 г. самой партии стало ясно: она утрачивает влияние на советское общество, а экономические и политические реформы смогут принести результат только в случае, если советские граждане смогут вновь поверить в систему, – цель, которую партия обозначила как «активизацию человеческого фактора». Когда Горбачев приступил к перестройке, его позиция в отношении религии и атеизма оставалась той же, что и у его предшественников. Даже когда Горбачев диагностировал падение нравов и духовное нездоровье советского общества, первоначально он не предлагал религию в качестве лекарства. Партия ослабила контроль в сфере экономики и общественной жизни, но не отказалась от приверженности атеизму.

Несмотря на то что для православной церкви празднование юбилея крещения Руси имело огромное значение, вопрос, насколько этот юбилей привлек внимание общества, остается без ответа. Хотя церковь еще в 1980 г. сформировала Юбилейную комиссию, чтобы планировать праздничные мероприятия, а советское государство в 1983 г. сделало в высшей степени символический жест, возвратив церкви Данилов монастырь в Москве, официальная линия предполагала, что празднование тысячелетия христианства на Руси должно быть исключительно религиозным делом. Тем не менее партийная элита продолжала вести закулисные споры о том, как позиционировать себя по отношению к тысячелетнему юбилею, особенно поскольку идеологические противники на Западе постоянно указывали, что крещение Руси в 988 г. ознаменовало рождение не только русского православия, но и Российского государства. Это ставило партию в затруднительное положение, поскольку ей нужно было либо признать политическую преемственность между советским строем и дореволюционным прошлым России, либо отречься от священных истоков российской государственности. Когда в 1986 г. Горбачев провозгласил курс перестройки, он никак не высказывал своей позиции по отношению к событию, которое многие в стране считали краеугольным камнем российской истории, и многие наблюдатели за рубежом сочли это своеобразным тестом на искренность реформаторских намерений⁹²⁴.

В первые годы после избрания Горбачева на высший партийный пост партия не давала повода думать, что она планирует привлечь общественное внимание к приближающемуся тысячелетнему юбилею. Напротив, она старалась минимизировать такое внимание. В марте 1985 г. на заседании ЦК КПСС обсуждались меры контрпропаганды, которые должны были отвлечь внимание преимущественно зарубежных кругов от юбилея. Александр Яковлев, заместитель заведующего отделом пропаганды и будущий идеологический «архитектор» перестройки, проинформировал собравшихся: