Читать книгу - "Баязет - Валентин Пикуль"

— Что делать? — растерялся барон.

Ватнин глазами показал на огонь, пылавший в камельке.

— Хорошо горит, — сказал Ватнин. — Будто в аду!

В руки попалась скромная папка с надписью: «Секретно».

— Постой, постой… Чей это может быть почерк?

— А что там? — спросил Ватнин равнодушно.

Клюгенау как-то сразу осунулся, и вдруг с его языка сорвалось такое ругательство, какое не услышишь и от пьяного казака:

— Это прапорщик Латышев… Жаль, что о покойниках не принято говорить дурно!

— Да что там? Растолкуй хоть…

Это было досье политической слежки за штабс-капитаном Некрасовым; в документах упоминался полковник Васильев-Бешенцев, начальник жандармского управления всего Кавказского округа.

Ватнин вспотел и даже испугался.

— Ты тише, тише, — сказал он. — Давай и это туды же, за полковником вслед… Дело-то тут, вишь ты, какое кляузное! А я ишо этого гаденыша припекал у себя, по головке гладил.

— Так нельзя, — ответил барон, закрывая папку. — Надо все это тишком передать Юрию Тимофеевичу, чтобы этот ВасильевБешенцев не явился в его жизни полной неожиданностью.

Когда стемнело, Ватнин навестил Некрасова.

— А я и не знал, — сказал сотник, — что о тебе начальство уже книги пишет… Эвон, почитай-кось!

Некрасов прочел несколько доносов, подшитых в досье, и особенно-то не огорчился.

— Свинство, конечно. Но я уже привык к тому, что в мой огород иногда заглядывают чужие рыла!

Ватнин от души посоветовал:

— Я, конечно, не знаю, как и что там у тебя. А только, Юрий Тимофеевич, брось ты все это… Власть, кака ни есть, она — власть, и перечить ей не моги: глотку перервут! Вот и с дочкой своей тоже я часто спорил…

Некрасов похлопал сотника по колену:

— Дорогой Назар Минаевич, спасибо. И за то, что выручили, и за… добрый совет от души. Но спорить со мной на эту тему не стоит.

Ватнин поразмыслил, чем он может помочь хорошему человеку.

Но вопрос был для него слишком сложен, и он решил, что тут не его ума дело.

— Ладно, Тимофеич, ты уж не серчай, что встреваю. Пойду-ка я лучше. Отдыхай с миром…

Он вышел во двор и круто повернул в сторону подземных галерей, привлеченный каким-то шумом. Егорыч, как выяснилось, ходил за водой, но воды не достал, а притащил в крепость пленного с кляпом во рту, одетого в турецкий мундир, с повязкой мусульманского полумесяца.

— Что за гусь? — подошел Ватнин.

— Да вот, — пояснил Егорыч, — духами пахнет, будто девка гулящая. А винишко-то во фляжке его — дурное, не приведи бог:

лошаку дай хлебнуть — так он самого губернатора залягает!

— Поставь его, — велел Ватнин и отвел руку назад.

Казак поставил пленного на ноги, и есаул, слабо разбираясь в символике крестов и полумесяцев, тут же треснул чужака по зубам.

Да так ловко получилось, что тот, залетев в угол, вдруг начал сладко зевать, словно вечер уже наступил, а постель давно разобрана.

— Ход ют здеся, — буркнул Ватнин, — всякие… Воздух портют!

Случайно подоспел Карабанов: посветил спичкой.

— Это красный крест турецкого султана. А сам он, скорее всего, просвещенный мореплаватель… Послушайте, сэр, — поручик растолкал пленного, — что привело вас сюда?

Представитель общества «Staffort-Hause» оглядел мрачные своды подземелья, по стенам которого бегали скользкие мокрицы, надолго остановился взглядом на лице Карабанова, худом и обросшем бородою.

— Вы ошиблись, — ответил он по-английски, — я всего лишь наблюдатель, присланный сюда одной из редакций лондонских газет… Помогите мне подняться!

Карабанов подал ему руку:

— Значит, вы англичанин?

— Нет, я француз.

Проверили по бумагам — житель Гамбурга.

— Ты не мути, — и Ватнин показал свой кулак.

Под этой угрозой пришлось раскаяться во лжи.

— Видите ли, я… испанец, — ответил вдруг немец по-русски, но с каким-то акцентом. — Родился в Кракове, долго жил в Выборге, после чего уехал воевать в Мексику.

— А это где? — спросил Ватнин, вытягивая револьвер наружу и внушительно щелкая курком.

Пленный упал на колени.

— Я сказал правду! — крикнул он Карабанову. — Сохраните мне жизнь, и я обещаю скинуть этот мундир. Я сегодня же уеду в Египет, где меня ждет невеста из богатой семьи алжирских евреев!

Карабанов придержал револьвер в руке есаула.

— Простите, — извинился он, — но я так и не понял, какой же национальности будут ваши дети?

— Очевидно, греческой, ибо моя сестра замужем за фанариотом и зовет меня после свадьбы жить в Афинах.

— А это где? — спросил Ватнин.

— Это уже в Греции, сотник, — пояснил Карабанов. — Он совсем, видать, запутался, этот малый. Черт с ним, нам из его продажной шкуры даже лаптей не сплести… Пускай ползет куда хочет. Я спать пойду…

Карабанов ушел, и человек Вселенной, над головой которого прошумело столько знамен, быстро юркнул в амбразуру, поспешно скрываясь в ночи. Егорыч, до этого времени молчавший, нащупал на мушку винтовки его согнутую от страха спину, и выстрел эхом заблуждал в подземелье.

— Даром я тащил его, што ли? — сказал казак, и Ватнин с ним согласился.

— Так-то, — сказал, — оно и вернее будет…

Прошел есаул в свою клетушку, затеплил фитиль.

Сапоги снимать не стал, подложил под ноги лошадиную попону; старенькая койка заскрипела под его грузным телом.

— Почитаем…

Хвать рукой — а книжицы-то и нету: видать, курят уже, стервецы. Ругаясь, Ватнин поднялся на фас. В слабо освещенном угловом каземате светился огонек чьей-то цигарки.

— Ты, Дениска? — спросил Ватнин.

— Я, сотник…

Ватнин выдернул из зубов казака цигарку. Высыпал табак, развернул обгоревшую бумажонку. Прочел: «…глазами гляди весело, отвечай бодро…» Перевернул бумажку с другой стороны:

«…ногу ставь плотно, каблука не жалея…»

Ватнин ткнул бумажкой в нос Дениске:

— Она?

— Мой грех, — сознался казак. — И табачку не стало во что завернуть. А корочку-то мы не скурили. Вот она, ваше благородие, зелененькая!

Ватнин треснул Дениску по башке переплетом:

— До чего же ты… беспокойный!

.. .Одиннадцатый день осады. За черным окном караван-сарая копошится вертеп, изъязвленный варварством и корыстью, населенный рабами и тиранами, собаками и нищими. Баязет раскинулся на перепутье пограничных транзитов России, Персии, Турции, и в эту клоаку, при каждом волнении, сливаются мерзкие накипи трех государств. Россия отряхнула здесь отребья банд Шамиля, злодейства Аббасов и Надиров выплеснули в лохань Араратской долины гнуснейший фанатизм сектантских раздоров. Как могильные черви, копошится вся эта сволочь на догнивающем трупе Блистательной Порты, и не спрашивайте больше, откуда берется чума. Вот из таких трущоб она и расползается с караванами, чтобы дальше развозиться по Европе на кораблях.