Читать книгу - "Где вера и любовь не продаются. Мемуары генерала Беляева - Иван Беляев"

Не надейтесь на князей,

на сына человеческого,

в котором нет спасения.

Псалом 145

Успехи следовали за успехами. Казалось, мрак, царивший доселе над нашим несчастным отечеством, уже начинает рассеиваться, что над Россией встает заря возрождения… Мы уже приближаемся к Минеральным Водам. Все войска, действовавшие на Кавказском фронте, объединяются под командой Врангеля.

– Я просил о назначении ко мне начальником штаба генерала Юзефовича, – обращается он ко мне… – Ведь вы его знаете?

Юзефович был вместе со мною в Михайловском артиллерийском училище; он был старше меня на год, и я часто видел его в строю на занятиях. Потом он вышел в конную артиллерию и окончил Академию Генерального штаба. После этого я встретился с ним уже только на фронте, где, после отречения Императора, он командовал 12-й Армией. Когда я приехал в эту армию сдавать дивизион, мои офицеры с ужасом отзывались о его деятельности.

– Здесь командующий армией всецело находится в руках революционного комитета, – говорили они. – Он делает все по их указке, лишь бы сохранить свой пост. Офицеров твердых убеждений арестовывают и расстреливают, а он и пальцем не хочет пошевелить для их спасения.

– Он потрясающий кавалерист, – говорил мне Врангель. – Он удовлетворяет всем моим требованиям. Наконец-то я буду иметь настоящего начальника штаба!

– А Соколовский?

– Разве можно их сравнивать?

Охлаждение к Соколовскому у Врангеля я заметил после одного случая. Когда Казанович поступил под его командование, Врангель, наскучив постоянной необходимостью пролагать ему путь к победе, решился добиться его удаления.

Однажды он позвал меня присутствовать при его разговоре по «Юзу». Казанович горячился, протестовал против доводов Врангеля, который, хладнокровно взвешивая свой слова, постепенно подталкивал его к решению. Наконец, на разговорной ленте появился резкий ответ Казановича, который докладывал, что он вообще не чувствует себя в силах командовать корпусом и просит о назначении ему заместителя.

– Я добился своего! – торжественно заявил Врангель Соколовскому. – Он подает об увольнении. Он сам напоролся, как медведь на рогатину!

– Вы нехорошо поступили, ваше превосходительство! – отвечал ему тот, не отрываясь от стола. – Казанович храбрый и честный старик, но он считает, что ради одной или двух блестящих побед не следует жертвовать последними кадрами, которые уцелели еще в нашем войске. Вы спровоцировали старика!

Врангель ничего не ответил и молча сел на место. Но с этих пор, я заметил, между ними пробежала кошка…

– Вы считаете, что следует окружать себя лишь безукоризненно порядочными людьми? – продолжал Врангель. – Но среди негодяев есть талантливые люди, только надо уметь их использовать.

– Честные люди не выдадут вас в беде, – возразил я, – а талантов у вас самого хватит на всех. Но негодяй, как змея, рано или поздно покажет вам свое жало.

С этой минуты я почувствовал, что в качестве ближайшего сотрудника Врангеля моя песенка спета…

– Ваше превосходительство, – сказал он мне несколько дней спустя, – я очень огорчен, что мне приходится взять начальником артиллерии армии генерала Макеева. Романовский предложил мне одного из двух: вас или Юзефовича. Я был вынужден согласиться на последнего.

Макеев был товарищ по курсу Юзефовича.

– Но я не могу отказаться от вас совсем, – прибавил он. – Пока что я надеюсь удержать вас на другой роли. У вас колоссальные организационные способности. Не согласитесь ли вы остаться у меня начальником снабжения?

– Это совершенно не в моих вкусах, – отвечал я. – Но ради того, чтоб не разлучаться с вами – в вас я вижу единственного человека, способного спасти дело, – я соглашаюсь.

– Я буду иметь ваше желание в виду при последующей конъюнктуре, – отвечал Врангель. – А пока что зайдите к Юзефовичу, он только что приехал.

Юзефович сидел в салоне, где два длинные стола, накрытые роскошной камчатной скатертью, ожидали Врангеля и его новый штаб. Перед ним стояла бутылка моздокского и недопитый стакан красного вина.

– Очень рад, очень рад, – любезно встретил он меня. – Садитесь, обменяемся мыслями… Наконец-то я чувствую себя человеком! Представьте себе, целый год я был без должности! Знаете, если б теперь в мои руки попал большевистский банк, первое, что я сделал бы, отсчитал бы себе содержание за все потерянные двенадцать месяцев.